Я хорошо помнил выражение лица Джона, когда он не попал даже в
финал стометровки. Это было лицо человека, который долго шел вслепую, а,
открыв глаза, обнаружил, что стоит на краю пропасти. Правда, золотая
медаль в эстафете несколько подсластила пилюлю, но - я в этом не
сомневался - не внесла успокоения в душу парня.
- Я сам не пойму до сих пор. Поначалу испугался, как бы Маккинли не
махнул на меня рукой. Но, когда увидел, что Дон сам не в духе, успокоился.
Когда мы вернулись в Штаты, Маккинли сказал: "Ничего, парень, не вешай нос
- я тут кое с кем поговорил и кое-что выяснил. Тебе не хватает
стимуляторов. Физически ты готов, а выложить свои запасы не можешь".
"Анаболики?" - только и спросил я. "Чудак-человек, - рассмеялся Дон.
История с Мондейлом навсегда отбила у меня желание экспериментировать с
анаболиками. Нет, тут нужен принципиально новый подход. Я хочу знать: ты
согласен?" Глупо спрашивать у человека, иссыхающего в пустыне от жажды,
хочет ли он пить. Я не раздумывал ни секунды: "Да!"
Гримаса боли исказила лицо Крэнстона. Он едва не выронил бокал,
скрючился в кресле, держась левой рукой за правый бок.
- Что с тобой, Джонни?
- Ничего. Пройдет, - прикусывая губу, прошептал Крэнстон. Испарина
выступила у него на лбу.
- Нужно лекарство? Где? - Я поспешил к Джону, но он слабо махнул
рукой.
- Сядь. Отпустило. Третий раз хватает за последнюю неделю. О, мы,
великие спортсмены, супермены из стали! - рассмеялся он, и у меня отлегло
от сердца. - Если бы люди знали, как подвержены мы всяким болячкам!
- Ты бы показался врачу.
- Через две недели, - мечтательно сказал Джон, - после Игр, улечу в
Австралию, домой. Это будет наше свадебное путешествие с Джейн... Уедем в
Квисленд, к океану, к Большому барьерному рифу, чтоб не видеть Маккинли, а
заодно и папашу Префонтейна, и забыть, навсегда забыть этот проклятый
спорт!
- Вот тебе и на! Забыть спорт, который дал тебе лучшее, что было в
твоей жизни! Поразительно!
- Да, спорт! Спорт, который превратил меня в амфибию, живущую ради
того, чтобы плавать, плавать и плавать! Ненавижу! - вырвалось у Джона.
- Какого же черта ты пришел в спорт? - Я готов был накинуться на
Джона, он наплевал мне в душу, затоптал самое сокровенное.
- Ты лучше скажи мне: кому нужны эти рекорды, если мы черпаем силы на
них из своего будущего, сжигаем безоглядно запасы энергии, отпущенные нам
природой на целую жизнь? Все брошено на то, чтобы я сегодня выжал из себя
лишнюю секунду и побил тебя, который не может этого сделать. Все -
миллиграммы пчелиной пыльцы, ценящейся дороже золота, и ничего не стоящая
моя собственная кровь, высосанная из жил, законсервированная и влитая мне
же перед стартом, я уже не говорю об анаболиках, стероидах и прочих
последних "достижениях" - все создано, чтобы помочь мне... убивать самого
себя!
Я не узнавал Крэнстона. Глаза его горели, красные блики от огня в
камине превратили его лицо в зловещую маску.
- Джонни, - попытался я успокоить его. Джонни, ты утрируешь. Ведь это
зависит от человека - к допингам прибегают лишь слабые личности. Тренеров
же, идущих на преступление, - иначе это не назовешь, - я бы предавал
всенародному остракизму, ибо они паразитируют на извечном стремлении
человека к совершенству.
- Олег, скоро я тебе кое-что расскажу, - пообещал Крэнстон. - Тебе
одному. Ты сможешь потрясти мир сенсацией. Но это будет только тогда,
когда я выйду из игры... Любопытно будет взглянуть на физиономию Маккинли.
Жаль, но я буду уже далеко от него...
- Из какой еще игры? - не понял я.
- Чепуха, - вдруг резко меняя тон, сказал Крэнстон. - Не обращай
внимания. Иногда сболтнешь сгоряча, а потом самому стыдно становится...
К себе, на Холм, я ехать не захотел, мы подкатили прямо к бассейну и,
выходя из машины, нос к носу столкнулись с Доном Маккинли. На нем как
влитой сидел новенький, с иголочки, светло-серый костюм. Я не видел его
глаз - они были надежно скрыты за дымчатыми стеклами очков, - но готов был
биться об заклад, что Маккинли пристально изучает меня, словно хочет
заглянуть в самую душу. Но вот он приветливо осклабился, протянул руку (на
пальцах вспыхнули два золотых перстня) и сказал мягко, шутливо:
- Так вот с кем пропадал Джонни! А я, грешным делом, подумал, что
соблазнила его какая-нибудь местная фемина с бюстом пятого размера. Вы
ведь, насколько я помню, тоже плавали? Значит, спорт был с вами все эти
дни. Я рад!
Мне вспомнился наш последний разговор с Крэнстоном, и я подумал: знал
бы ты, что говорилось о спорте... Но сказал совсем другое:
- Я думаю, что вам, Дон, крепко повезло с Джонни. Такие пловцы
рождаются раз в пятьдесят лет!
- Знаю, - сказал Маккинли. - Джон, - обратился он к Крэнстону, -
доктор Салливэн ждет тебя три дня. Ты мог бы по крайней мере ему сообщить
о своем отъезде. Простите, - Маккинли повернулся ко мне - сама вежливость
и предупредительность, - но у нас через тридцать минут тренировка.
- Всего хорошего, мистер Маккинли. Удачи!
Мы дружески обнялись с Крэнстоном, я поблагодарил Джона за прогулку к
озеру.
Уговорились встретиться в бассейне, после заплыва.
- Ну, Олег, - шепнул мне Джонни. - Я чувствую - смогу, все смогу!

4
Телефонный звонок разбудил среди ночи.
Еще не поднимая трубку, я привычно взглянул на светящийся циферблат -
два часа сорок семь минут. Решив, что меня вызывает Киев, удивился, ибо,
когда я закончил диктовать свой первый репортаж, Лидия Дмитриевна, наша
лучшая редакционная стенографистка, принимавшая мой материал на дому из-за
позднего времени, сказала, что у нее вопросов нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27