нет, жизнь еще не кончается!
Всему, что знал и что умел в горных лыжах, меня научил Валерий
Семененко.
- Поднимемся ко мне, там, правда, не ахти, но жить можно, - сказал
он.
В маленькой неуютной (да и какой уют в тюремной камере?) комнатушке с
крохотным продолговатым окошком где-то под самым потолком было жарко, как
в парилке. Я поспешил раздеться.
- Садись, - сказал Валерка, указывая рукой на нижние нары. - Стульев,
извини, организаторы не предусмотрели. Впрочем, и правильно - куда
поставишь? Разве что на голову. Ну, рассказывай, как там в Киеве, ведь я,
считай, полгода не был в родных пенатах. Жена пишет: если такое будет
продолжаться - разведусь. Ну а что я могу поделать? В июле - на Эльбрус,
потом - под Алма-Ату. Не успели возвратиться в Москву, нужно выезжать в
Австрию. И пошло-поехало! Я ей, родненькой, пишу, что олимпийский сезон
бывает раз в четыре года, а она мне свое - у тебя каждый месяц
олимпийский. Что за люди эти женщины? Представляю, как она меня встретит,
когда возвращусь...
- Ладно, не бери в голову, - успокоил я своего друга. - Женщины -
народ отходчивый, к тому же любят подарки. Ты что-нибудь подбери ей по
вкусу, да так, чтоб к лицу...
- Разве что, - согласился Валерка.
- Как дела?
- Многого с нас не возьмешь, сам знаешь, мы только три-четыре года
как всерьез занимаемся лыжами. А люди здесь по десятку-полтора катаются -
на кубках да чемпионах мира, на Играх и прочих "критериумах". Но ребята в
порядке, особенно мне по душе Цыган - Цыганков. Нет у парня страха ну ни
на йоту. Стенмарк и тот как-то подходит и спрашивает: откуда этот парень?
Во до чего мы дожили!
Валерка деланно серьезно развел руками.
- А ты-то как? Наташку видел?
- Видел.
- Порядок?
- Порядок.
- Слушай, ты что - не завтракал? Двух слов произнести не можешь
самостоятельно.
- Если угостишь кофе, не откажусь. И бутерброд с икрой не помешает...
- Заворот кишок у тебя не случится? Видите ли, с икоркой ему! Ты
права не качай, икорка у меня для парней, чтобы кровь играла у них на
старте. А кофе сейчас будет!
Валерка вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
- Где ты ее выискал? Да на ней только воду возить! Не девчонка, а
ведьма! Ну скажи на милость, что я такое выдал, чтоб набрасываться на
меня, словно нанес ей самое тяжкое оскорбление? - Семененко был расстроен,
и я понимал его, но ничего объяснять не стал, потому что и сам ничего
толком не понимал.
Это произошло, кажется, на третий день пребывания Наташки в моем
номере. До того злополучного вечера между нами не то что черная кошка -
серый котенок не пробегал: я по ее просьбе сходил за вещами, заодно привел
подругу, с ней она долго и таинственно шепталась, хотя я и вышел в другую
комнату. По утрам заглядывал лекарь и менял ей повязки на ноге. Утром
третьего дня Наташка поднялась самостоятельно, без костылей. Была весела,
в меру язвительна, и ее колкости в мой адрес не переходили границ
допустимого. Мы обращались друг к другу на "вы", и я относил на почту
письма с нью-йоркским адресом - маме. По вечерам чинно сидели у
телевизора, который я просто-таки вымолил у директора детской горнолыжной
школы Вили Школьникова. Говорили о чем угодно, но не касались наших личных
дел. Правда, Наташка попросила меня не пускать на порог того высокого
красавца, что я и выполнил с превеликим удовольствием, когда он ткнулся
было в номер. Как раз в гостях у меня сидел Виля, я ему подмигнул, он все
понял, вывел аккуратненько парня в коридор, что-то ему вежливо, потому что
никаких подозрительных шумов не донеслось, сказал, и тот позабыл к нам
дорогу.
Впрочем, чего уж теперь таиться и темнить?
Я готов был днем и ночью прислушиваться к каждому ее слову. Она
заканчивала институт, профессия у нее - художник-модельер, что-то она там
сделала стоящее, потому что ее уже пригласили во Всесоюзный Дом моделей.
Меня же меньше всего интересовало, кем и чем она будет. Она была рядом, и
я просто не мог себе представить, что наступит момент, когда мы разъедемся
в разные стороны. Но и будущего у нас не было, не могло быть, я это знал
твердо...
В тот вечер заявился Семененко. Он был слегка навеселе, хотя к
выпивке относился с предубеждением и признавал лишь шампанское, да и то
разве что по торжественному поводу. В тот вечер повод был: его команда
выиграла первенство Центрального совета "Динамо", и в "Верховине", на
втором этаже, в небольшом и уютном зале, отделанном светлым деревом и
украшенном удивительными картинами - фресками местного художника-умельца,
состоялся скромный ужин в честь победителей. Меня тоже пригласили, но я
отказался - без Наташки не мог сделать ни шагу, два последних дня даже на
гору не поднимался с лыжами...
- Привет молодоженам! - закричал Валерка, открывая дверь.
В следующий миг Наташку словно подбросило в воздух, она спрыгнула с
дивана, где лежала, уставившись в телевизор, схватила костыль, что стоял у
стены, и с такой неистовой силой запустила им в Валерку... Его счастье,
что она не попала. От удара отвалился здоровенный кусок штукатурки.
- Олег, - совершенно спокойным, просто-таки ледяным голосом сказала
она, - купите мне на завтра, пожалуйста, билет до Москвы. Деньги я вам
сейчас дам!
- Наташа, но ведь это нелепо. Если вы хотите, Валерий сейчас же
извинится.
- Если вы не купите билет, я уеду сама.
Я вышел в коридор. У Валерки был такой побитый вид, что того и гляди
расплачется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38