Очутились в Германии, в Мюнхене, вскоре после войны мать Димы
погибла или покончила с собой, я так толком и не знаю, и Зотову пришлось
пройти все круги ада: он был бутлегером, официантом, вышибалой в борделе,
служащим в какой-то американской миссии, киноактером и еще бог весть
сколько "профессий" испробовал, прежде чем ему удалось выкарабкаться на
поверхность.
Не знаю и не хочу гадать, чем ему пришлось заплатить за это, но
только уверен, что если он и запродал кому душу свою, то никак не
добровольно и не по убеждению. Когда мы с ним встретились на чемпионате
мира по хоккею, если мне не изменяет память, это было в Женеве ранней
весной семьдесят первого, он уже был спортивным обозревателем Би-би-си -
русского отдела Би-би-си.
- Я брал интервью у Виктора Александровича Маслова, когда "Динамо"
приезжало играть с "Селтиком", - сразу сообщил он, едва узнал, что я из
Киева. - То была сенсационная победа, "Динамо" сразу встало в один ряд с
европейскими грандами. Я имел счастье принимать Виктора Александровича у
себя в гостях!
В той поспешности, явно сквозившем стремлении упредить нежеланные
вопросы, открыть свое истинное лицо виделось стремление расположить к себе
собеседника. Что же до меня, то я не помышлял поворачиваться к нему спиной
- он интересовал бы меня, будь даже откровенным врагом: разве нужно
объяснять, что моя профессия в том и состоит, чтобы изучать человека, кем
бы он ни был. Мне не терпелось понять его суть, так сказать, внутренний
фундамент человека, потерявшего родину, а значит, по моему глубокому
убеждению, потерявшего опору в жизни, цель и смысл ее, словом, потерявшего
все...
- Я близко был знаком с Масловым и думаю, что это - великий тренер...
- поддержал я разговор.
- Вот-вот, именно так я и комментировал его интервью... Жаль, что
"Динамо" играет сейчас слабее, чем прежде...
Потом были встречи еще и еще, в разных странах, при разных
обстоятельствах, и меня тянуло к Зотову, он волновал мое воображение
недосказанностью, что была характерна для его поведения; я видел, чуял
глубокий и трагический разлад в его жизни, но никак не мог ухватить
главное, то есть не догадки, не предположения, а суть, факты, и ждал,
когда Зотов расскажет обо всем сам. Мне это казалось важным, тем самым
недостающим звеном, чтобы напрочь связать его прошлое и настоящее и уж
затем выносить окончательный приговор...
Впрочем, я не мог ни в чем упрекнуть Зотова: он не только при
встречах, но и в передачах по Би-би-си старался держаться лояльно (если
это слово вообще применительно к передачам, несущим в себе прежде всего
политические мотивы и идеи Запада, направленные против моей страны...), но
все же нет-нет да проскользнет фраза, слово, намек, явно сказанные с
чужого голоса.
Впрочем, я не заблуждался, что не будь этого, Зотова вряд ли бы
держали в Би-би-си...
Но в Лондон я приехал впервые в августе прошлого года. В английской
столице как раз оказался Дик Грегори - он несколько лет работал в Англии
корреспондентом. Когда Грегори возвратился в США, то вскоре прославился на
Уотергейтском деле: поговаривали, что он был одним из первых, кто
докопался до истины. С той поры Грегори стал независимым журналистом на
договорных началах, и страсть к "раскопкам", как он называл всякого рода
расследования, превратилась в главную цель его жизни. Впрочем, тогда, в
августе семьдесят девятого, встретившись с Грегори, я толком не знал, чем
он занимается теперь и что волнует кудрявую красивую голову.
- Не обессудь, но, по-моему, я посягаю на твой хлеб, - усмехнулся
Грегори, когда мы уселись на заднем сидении старомодного такси, нанятого
Зотовым (Дима никогда не держал собственную машину из-за непреодолимой
страсти к спиртному).
- Переквалифицировался в спортивные журналисты? Да ведь ты не знаешь,
чем европейский футбол отличается от американского, а Пеле для тебя -
африканский набоб, а лучший в мире хоккей - в Рио! - развеселившись,
выпалил я.
- О Пеле я слышал, и этого для меня вполне достаточно, - отрезал Дик.
Он не обиделся, но и не откликнулся на шутку. - Но спортом я действительно
занялся. Правда, не спортом вообще, а Олимпийскими играми, а не Играми
вообще, а Московской олимпиадой.
- Ты собираешься приехать к нам на олимпиаду? Милости просим!
- Нет, на олимпиаду к вам я не приеду. Извини, к сожалению.
- Что ж так?
- У меня есть серьезные опасения, что она вообще не состоится в вашей
столице!
- Как это не состоится? - растерялся я. - Только что закончилась
Спартакиада народов СССР, тысячи зарубежных спортсменов увидели, что
Москва готова к Играм, а ты утверждаешь, что олимпиада не состоится! От
тебя я подобных заявлений не ожидал, Дик Грегори!
- Удивительный вы народ, русские! Просто сатанеете, стоит произнести
что-то не соответствующее вашим догмам!
- Такие уж есть, извини! - Я не на шутку разозлился. Одно дело
встречаться с подобными типами в пресс-центрах - там в выборе выражений не
стесняешься и называешь вещи своими именами, но совсем иное - садиться с
таким субчиком за один стол, да еще угощать икрой, которую вез в подарок
Юле - Диминой жене, я с ней был знаком заочно. Настроение у меня готово
было окончательно испортиться, и я уже волком вызверился на ничего не
понимающего Диму, хотя тот вообще не слышал нашего разговора, занятый
объяснением таксисту, как лучше проехать на его Холландпарк-авеню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38