—Прекратите издеваться надо мной, Ланцелот! Сначала вы врываетесь в мой кабинет и устраиваете скандал, затем удираете из моей самой надежной тюрьмы на глазах моей самой неподкупной стражи. После этого вы, не скрываясь, появляетесь на пристани, прямо-таки напрашиваясь на арест. Затем вы опять удираете и появляетесь в третий раз, приставая к одной леди — не будем называть ее имени — у ворот моего дворца. Очень хорошо, может, я немного упрям, но мне кажется, я вас понял: вы хотите мне что-то сказать.—Да? — слабым голосом произнес Лафайет. — О, да… значит, вы поняли?—Я вас слушаю.—Вы… меня? Герцог нахмурился.—Значит, ты решил меня шантажировать? Ничего у тебя не выйдет. Валяй, исчезай снова, развлекайся! Но не жди, что я приползу на коленях, умоляя сообщить сведения о леди Андрагорре…Последнюю фразу он закончил вопросительным тоном и посмотрел на Лафайета тоскливым взглядом.—Леди Андрагорре? — пробормотал O'Лири. — Сведения?..Герцог вздохнул.—Хорошо. Допускаю, я вел себя некорректно и готов признать ошибку. Я был неправ, Ланцелот. Хотя вряд ли ты можешь упрекнуть меня, если вспомнишь историю с тухлым яйцом и бутылкой чернил! И тем не менее, я согласен помириться. Я даже извинюсь, хотя это против моих правил. Теперь ты согласен поговорить со мной, как джентльмен с джентльменом?—Э-э-э— давайте мириться, — ответил Лафайет, лихорадочно думая, как бы чего не ляпнуть. — Но камера для пыток — неподходящее место для дружеской беседы.Герцог хмыкнул и, секунду подумав, громко позвал Стонруба.—Проследи, чтобы этого дворянина освободили, помыли, накормили, одели, согласно его положению в обществе, и привели в мои апартаменты через полчаса, — приказал он и, бросив на Лафайета угрожающий взгляд, добавил: — И никаких исчезновений, Ланцелот.—Ну вот, подфартило, — философски заметил Стонруб, глядя в спину герцога, закрывающего за собой дверь. — Жаль, не успел показать тебе несколько славных приемов, но все равно, приятно было познакомиться. До встречи, друг.—Спасибо, — сказал Лафайет. — Послушай, Стонруб, что ты знаешь о леди Андрагорре?—Не больше других. Она — самая богатая и самая красивая леди на всем Меланже, а страсть герцога к ней горит как огонь в Чикаго.—Ты слышал о чикагском пожаре?—Конечно. Пивнушка. Сгорела на прошлой неделе. А что?—Ладно, неважно. Ты говоришь?..—Увы! Его светлости никогда не удается близко познакомиться с Ее светлостью.—Почему?Стонруб ухмыльнулся и игриво ткнул Лафайета локтем в бок.—Потому что у нее есть другой. Это все знают.—Другой?O'Лири почувствовал, что его сердце подпрыгнуло до горла, ушло в пятки и вернулось на прежнее место.Стонруб понизил голос до шепота:—Герцог Родольфо ничего не знает, но он играет вторую скрипку после одного мошенника по имени Лоренцо Долговязый, или Ланцелот Счастливчик — точно не помню, как его зовут.—Лоренцо Долговязый? — прохрипел O'Лири, морщась от боли и глядя, как добист снимает с него колодки.—Если верить официальному сообщению, миледи отправилась навестить свою тетку-старушку и ее двенадцать кошек, — доверительно сообщил Стонруб. — Но между нами говоря, ходят слухи, что леди Андрагорра уехала в Закличарье и намерена провести медовый месяц в охотничьей избушке.—М-медовый месяц?—Да. Пойдем, друг. Отведу тебя к служанке, а дальше — ее забота. * * * Когда Лафайета, принявшего ванну, прекрасно накормленного и одетого по последней моде, ввели в кабинет, герцог Родольфо сидел в мягком кожаном кресле за небольшим столиком, уставленном бутылками, фужерами и рюмками.—Садись, Ланцелот, — сказал он, явно заставляя себя разговаривать дружеским тоном. — Бокал вина? Сигару?—Благодарю. — Со вздохом облегчения Лафайет опустился в кресло и зевнул, рискуя вывихнуть челюсть. — Прошу прощенья, — извинился он и на всякий случай добавил: — Привык ложиться рано. И кстати, мое имя — Лафайет.—Хорошо пообедал?—Немного мешали девушки, которые вшестером терли мне спину, накладывали пластырь на ссадины и массировали ушибы. Но я ценю твою доброту.—Превосходно. А теперь поговорим без обиняков. Какие у тебя… э-э-э… отношения с леди Андрагоррой?—Отношения с леди Андрагоррой… — повторил Лафайет. —Гм-мм… как тебе сказать… я — ее муж. Лицо герцога окаменело.—Муж?! — голос его рубанул воздух, подобно падающему ножу гильотины.—Троюродный муж, — торопливо поправился Лафайет. — Мы почти незнакомы.—Миледи никогда не была замужем, — чеканя каждое слово, сообщил Родольфо. Он потянулся за бутылкой виски, налил себе на два пальца и опрокинул рюмку одним глотком. — К тому же она разведена.—Очаровательная девушка, — все так же торопливо продолжал Лафайет. — Веселая, жизнерадостная…—Меня не интересуют интимные подробности, — перебил Родольфо и закусил нижнюю губу. — Капитан Пифпаф доложил, что ты пытался заговорить с ней на улице.—Прекрасный человек, капитан Пифпаф, — радостно заявил Лафайет, довольный, что может переменить тему разговора. — И… э-э-э— очень настойчивый.—Хотел бы я знать, чем ты оскорбил несравненную леди? Она тебя просто презирает.—Все началось с хлопушки в постели, — охотно ответил Лафайет, но, увидев черную тучу, затмившую герцогское чело, мгновенно перестроился. — Хлопушка — это кошка, — объяснил он.— Андрагорра вбила себе в голову, что будет с ней спать. А у меня от кошек аллергия, так что сам понимаешь, какие у нас были отношения.—Ты хочешь сказать.. что никогда… ни разу…—Вот именно. — Лафайет отер потный лоб рукавом кружевной рубашки и налил себе большую рюмку виски.—Считай, что тебе крупно повезло, Ланцелот, — сурово сказал Родольфо. — В противном случае я вынужден был бы немедленно отрубить тебе голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54