Он мог заглядывать и внутрь корабля, только это было не как если смотреть видео, а ощущение огня. Разных огней: тусклых, ярких...
Те, кто шептались, смотрели на два самых ярких огня.
Когда Ивард тоже посмотрел в ту сторону, он вдруг понял, что мысли его странным образом разделились натрое. И все трое невольно смотрели на сияние.
Хаос.
Теперь он слышал уже два шепота. Ивард уловил неясный образ, повторявшийся снова и снова. Напрягшись, он всмотрелся в него, и на мгновение увидел капитанскую каюту с разбитыми или разбросанными вещами, с забрызганными чем-то красным стенами и палубой.
Видение исчезло, и Ивард услышал резкое дыхание, биение двух сердец, гонящих кровь по сцепившимся в костедробительном объятии тел.
Яростъ-без-фи...
Это был вопрос, но он не мог ответить — слишком мешали гудение крови в ушах и жар, разливавшийся по телу, словно от попадания тарканского бластера.
Ивард снова увидел мерцающий образ двух фигур, отпрянувших друг от друга. Одна из них стояла, привалившись к почти невидимой переборке.
«Локри... Это же Локри!»
Связист медленно распрямился. Намокшие от пота волосы свисали на серебристые глаза, в руке был кинжал.
«Он опасается за свою жизнь», — подумал Ивард. Его собственное сердце колотилось так же часто.
Локри отвел руку назад и сделал выпад. Почти неуловимым движением капитан перехватила руку с ножом. Послышался треск, отдавшийся в мозгу Иварда ударом молнии.
Локри задохнулся от боли, выронив нож и стиснув сломанную кисть. Вийя подняла нож с палубы и стремительным движением полоснула им по телу Локри. Ивард смотрел на это в бессильном ужасе — но Локри вовсе не умер. Свободной рукой капитан сорвала разрезанную рубаху с исцарапанного тела Локри.
Локри запрокинул голову и сделал попытку высвободиться, но дождался только оплеухи от Вийи, отшвырнувшей его обратно на переборку.
— «Ибо любовь сильнее смерти и обжигает больнее пламени», — продолжал голос Жаима где-то за спиной у Иварда. Снова ударили литавры.
Капитан ударила Локри наотмашь по лицу, и он, раскинув руки, рухнул на палубу. Она вонзила нож в стену и навалилась на него сверху.
Ивард пытался бежать, вернуться к Жаиму и его свечам, но невидимые наблюдатели заставили его остаться. Эти шепчущие голоса слали ему мерцающие образы, безмолвные трое слали звуки и то, что было глубже звуков — ощущения прикосновений столь резких и жутких, что собственный рассудок Иварда словно парализовало.
Ивард ощущал прикосновения плоти к плоти, соленое жало раскаленного языка — капитан медленно, мучительно медленно облизывала царапину на горле у Локри, посылая Иварду вкус крови и пота.
Кожа ее была смуглой, мускулы — как у хищной кошки, а спина под вуалью черных шелковистых волос покрыта шрамами. Ногти ее впились в его раскинутые руки. Его руки одеревенели, кулаки бессильно стиснули воздух, когда ее ищущий рот скользнул, блеснув зубами, вниз по его груди. Кровь пела в ушах, смывая страх Иварда, на место которого пришла чужая яростная страсть.
— «Ибо любовь сильнее смерти и обжигает больнее пламени. Воды конца бытия не в силах смыть ее, и пустота не может поглотить ее», — нараспев говорил Жаим где-то на заднем плане.
Запахи страха и страсти смешивались с горячим медным вкусом крови. Вийя впилась зубами в его живот. Локри зажмурился; боль и желание пронзали наблюдателей бластерными разрядами.
А потом исчезли все звуки кроме биения сердец и хриплого дыхания — два тела вдруг слились, словно спутанные сетью ее длинных черных волос.
— «Смирение в слиянии?» — спросил шепот.
Ивард опять не уловил смысла вопроса. Кровь ударяла ему в голову, а потом вдруг ослабела, словно выключили свет. Наблюдатели как-то сразу исчезли, оставив Иварда беспомощно плакать.
Он был один, но что-то душило его. Кто мог помочь ему? Может, Локри умирал? Из последних сил он попытался найти свое тело, и это ему почти удалось — полоса света на запястье вела его. Но потом тьма поглотила и ее.
Последнее, что он услышал, был звон литавр и голос Жаима, тихий и уверенный:
— «Ибо любовь сильнее смерти и обжигает больнее пламени. Отврати от меня взгляд, о любовь моя, и ступай с миром. Жди меня в раю, ибо я приду».
Ивард еще услышал полный боли вскрик Локри, сделал последний вдох и провалился во мрак.
12
Монтроз терпеливо ждал, пока Себастьян Омилов обдумает следующий ход. Они сидели в лазарете и играли в шахматы. Монтроз был рад обнаружить, что панархист не только умел играть в эту игру с Утерянной Земли, но был еще и большим ценителем оперы — как древней, так и современной.
«Словно встретил себя самого, — с усмешкой думал он. — Вернее, себя самого, только из более благополучной вселенной».
Наконец, до Монтроза дошло, что Омилов не видел его последнего хода. Он подождал еще немного: гностор и правда смотрел на доску, но глаза его видели что-то в тысяче световых лет отсюда.
— Устали? — спросил он. — Мы могли бы продолжить потом, если вам нужен отдых.
Омилов медленным движением запахнул край дорогого халата, одолженного ему Монтрозом. Взгляд его оставался рассеян.
Негромкий щелчок вернул внимание Монтроза обратно к доске. Осторожно наклонившись вперед, Омилов переместил слона на новую клетку.
Монтроз поднял взгляд.
— Прошу прощения. Мой ход?
— Вы обратили внимание на удачное расположение моего слона?
— Держащего в осаде мою ладью? — Монтроз улыбнулся. — Так, а где короли? — задумчиво пробормотал он, скорее сам себе.
Брови Омилова поползли вверх, и Монтроз заметил, что он непроизвольно барабанит пальцами по краю древней шахматной доски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166