Чем порадуете?
Медведев. Я помню, что обещал в понедельник, да вот... Вылезли некоторые обстоятельства, и оказалось, что нет мне иного пути, как на свалку!
Знаменский. Зачем уж такие крайности! Неудачи у всех бывают.
Медведев. Да я же не фигурально - про свалку! В самом доподлинном смысле! (Достает из папки документы, показывает их Знаменскому.) Вот. Моралев аккуратно заказывает машины, причем обычно даже две. Шоферы разные. Но соль не в том. В путевых листах везде черным но белому написано, что утиль забирают не из моралевской лавочки, а с городской свалки!
Знаменский (просматривает путевые листы). Что за ерунда?
Медведев. Только на первый взгляд, Пал Палыч. Сунул я нос глубже, и открылись мне разные разности. Чтобы запастись утилем, не обязательно сидеть в приемном пункте. На свалке наберешь чего хочешь. Иной палаточниц только так и выкручивается. Видит он, что план горит,- и туда. В ближайшей пивной сколотит команду алкоголиков - те уже знают, поддежуривают. За час набьют ему машину доверху. А когда все погружено, он губы скривит: кости, мол, гнилые, металл ржавый,- сунет на три бутылки, и прощай. Лично был свидетелем подобной сцены.
Знаменский. Что же получается - сноровка плюс нахальство, и Моралев действительно мог таким манером регулярно добывать цветмет?
Медведев. Нет, у него это все равно липа. Больно много. Да и не один он там желающий... Между прочим, знаете, свалка - это здорово интересно! Нет, не смейтесь, честное слово. Свозят туда все на свете. А уж народ толчется - нарочно не придумаешь. Мальчишки шныряют, что-то друг у друга выменивают - провода, подшипники... Потом, гляжу, бородатый парень в заокеанских джинсах какую-то чугунную корягу тащит. Я говорю: "Кто на помойку, а иной - с помойки..." Так он меня своими очками насквозь прожег. "Дурака, говорит, издали видно. Это ж, говорит, антикварная вещь, напольный канделябр!"... Завсегдатаи есть, представляете? Старичок, например, гуляет с палочкой, будто по бульвару. Встретил знакомого, поздоровался. "Жду, говорит, новую партию макулатуры. А вы?" "А я,- это тот ему, - все пружину настоящую не найду!" Наверно, мастерит что-то. Любопытно, честное слово! Да вот поедете - увидите.
Знаменский. Вы и меня собираетесь туда заманить?
Медведев. И вас.
Короткая пауза. Знаменский раздумывает.
Знаменский. Допустим, свалка для Моралева - перевалочный пункт... Да, вероятно, его "поставщику" удобней вывозить отходы под видом мусора... Ну, и как мы станем эту публику ловить?
Медведев. Поймаем! Тут в чем хитрость: забрать с поличным, пока товар у Моралева в руках.
Знаменский. Значит - от погрузки до разгрузки.
Медведев. Вот именно - только от и до. В пути. А раньше и потом с него взятки гладки.
Знаменский. Так... Но Моралев не один. Кроме "поставщика" есть кто-то свой и на складе и на свалке.
Медведев. На свалке уж точно. Там и припрятать надо и присмотреть за этим металлом, а то другие старатели в момент растащат.
Знаменский. Тогда придется нам сразу в трех местах. Первую машину перехватить на складе - выяснить, кто ее примет. Вторую - хорошо, если б вторая, - ту задержать на дороге. А на свалке зафиксировать, кто руководил погрузкой.
Медведев. Ясно! Теперь только дождаться, когда Моралев закажет транспорт, и действуем!
Сцена двенадцатая
Комната на даче Воронцова. Это своего рода контора, в которой хозяин принимает посторонних. Воронцов сидит за большим канцелярским столом, вокруг стоят Моралев, Бах, Ферапонтиков и кладовщики Миша и Гриша. Моралев - наглый парень лет 28, на нем кричащий костюм, сверхмодный галстук. Бах - хмурый, замкнутый, на вид лет 45, но, может быть, на самом деле он моложе. Одет неброско. Миша и Гриша - каждому под 40, здоровые, рослые мужики с явными признаками любви к спиртному. Сейчас они "при параде" - в накрахмаленных сорочках и туго затянутых галстуках", Воронцов достает из несгораемого ящика пять разной толщины конвертов.
Воронцов. Михаил, тебе. (Миша любовно берет протянутый конверт и кладет в карман.) Гриша!
Гриша (суетливо делает то же самое и, отступив на прежнее место, заглядывает в конверт, но пересчитать деньги не решается). Как обычно, Евгений Евгеньич?
Воронцов. Тут не базар, не обсчитывают. Следующий- Ферропузиков!
Ферапонтиков (после небольшой паузы). То есть... я?
Воронцов. Кто же еще? Хватай-налетай.
Ферапонтиков (подобострастно хихикая). Вечно вы меня именуете всяко-инако.
Воронцов. Люблю вариации. Так борешь свою долю или уже не нуждаешься?
Ферапонтиков. Господь с вами, как можно! (Принимает конверт в обе руки.) Спасибочка!
Воронцов. Борис Львович, прошу вас. Бах берет конверт довольно равнодушно, постукивает им по ладони, складывает и сует в задний карман брюк. Сказали жене, что вас перевели на персональную ставку?
Бах. Сказал.
Воронцов. Обрадовалась? *
Бах. Да. Побежала покупать в букинистическом словарь Брокгауза и Ефрона. Томов около 60, что ли...
Воронцов. Тяжелый случай. Женщина с интеллектуальными запросами - это, пожалуй, единственное, отчего у меня сдают нервы.
Бах. Оставим. Все-таки я для вас еще Бах, без вариаций. Не Моцарт или, скажем, Штраус.
Воронцов. Не надо всуе поминать святых имен. (Моралеву.) Юрочка - твое.
Моралев (не вынимая рук из карманов). Я на том же проценте больше не работаю. Или прибавка, или...
Воронцов (начинает тихо). Или ты пробочкой вылетишь со своего тепленького местечка... Мой юный друг, когда ты доживешь до моих лет и вдоволь понюхаешь тюремного воздуха - вот тогда ты, возможно, кое-что поймешь. (Повышая голос.) Моралев морщится. И получишь право разевать пасть!.. (После паузы, спокойно.) Не пригрезилось ли тебе, что ты независимый бизнесмен и сам себе хозяин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38