Мимо, обгоняя их, пошли танки, на броне которых, прячась за башни, сидели десантники.
«Все-таки нашел комбат людей для десанта», — обрадовался старший лейтенант и посмотрел по сторонам. На сколько хватало глаз шли в атаку роты. Немцы, пришедшие в себя после артиллерийского и авиационного налетов, открыли сильный и плотный огонь. Появились первые потери. Мочалов видел, как упал командир первого взвода. «Неужели убит?» — подумал Петр.
— Санитара к Герасимовичу! — крикнул он и побежал вперед.
Но уже люди залегли. Упал на землю и Мочалов. Посмотрел налево, там, где должен атаковать соседний батальон. Огонь противника был очень сильным. «А где же Кислицкий? — вспомнил Мочалов и глазами отыскал подбитый танк, в котором еще с ночи должны находиться трое солдат, — почему он молчит?» В этот момент из танка по вражеским окопам почти одновременно ударили два пулемета. Губительным, почти фланговым огнем они загнали немцев в окопы, расположенные как раз напротив роты Мочалова, не давая возможности высунуть голову и вести прицельную стрельбу. Этим сразу же воспользовались атакующие. Парторг Татушин, который принял на себя командование первым взводом вместо выбывшего Герасимовича, поднял своих людей в атаку. Рота снова бросилась вперед.
Немцы тоже оценили обстановку и повели с флангов сильный огонь. Наши танки, которые пересекли первую линию, уже «утюжили» вторую. Два из них направились вдоль первой траншеи, ведя огонь из пушек и пулеметов, давили гусеницами боевые точки противника. Немцы сосредоточили огонь на этих танках, и вскоре оба танка были подбиты. Один вспыхнул, и из него начали выпрыгивать танкисты в горящих комбинезонах. У второго танка перебило гусеницу, и экипаж, развернув башню с пушкой в сторону вражеских орудий, повел огонь по ним, а из пулемета продолжал бить вдоль вражеских траншей. Мочалов бежал и почти не стрелял, экономя патроны для боя в траншее. Он был уверен, что сейчас дело дойдет до рукопашной. Наши танки и десант вели бой во второй линии обороны, и гитлеровцы, засевшие в первой, практически отступить не могли. Вот она — вражеская траншея. Бойцы с криком «ура!» вступили в рукопашную.
Первым в траншее Мочалов увидел немца, который сидел на корточках спиной к нему и строчил из автомата. «И наших, и своих, гад, бьет без разбора!» — успел подумать старший лейтенант и короткой очередью прошил фашиста. В траншее завязалась жестокая схватка. Короткие автоматные очереди и одиночные выстрелы перемешались с яростными криками, стонами раненых, глухими и тяжелыми ударами прикладов.
Обычно флегматичный и стеснительный старшина Лерков активно действовал винтовкой. Он, оказавшись между двумя фрицами, успел обрушить на голову одного мощный удар прикладом и тут же встретить штыком второго, который, замахнувшись саперной лопатой, подбегал сзади... Ловко действовал и парторг. У него немецкой пулей заклинило автомат, и Татушин, схватив его за ствол, орудовал им как дубинкой.
Мочалов внимательно огляделся. Немецкие солдаты, не выдержав стремительного и яростного напора, начали отступать, некоторые в панике бежали в разные стороны, а отдельные, вырвавшись из траншеи, убегали даже в сторону наших позиций. Из подбитого танка короткими, злыми очередями бил по ним пулемет. Мочалов громко крикнул:
— Ребята! Не задерживайтесь в траншее! Вперед, к следующей! — И сам бросился ко второй линии обороны. Прошло всего несколько минут, и враг был выбит из второй траншеи. Небольшую деревеньку взяли с ходу. Немцы в ней не смогли зацепиться. Но огонь их артиллерии и танков, укрывшихся за холмами, становился все сильнее. Один за другим были подбиты еще три наших танка. Остальные попятились назад под прикрытие холма. На высоком берегу небольшой речушки, которую пересекли бойцы роты Мочалова, мерзлая земля все больше покрывалась разрывами вражеских снарядов.
Солдаты, лежа в снегу, лихорадочно долбили маленькими саперными лопатками крепкую, как бетон, землю. И хотя вокруг каждого из них высилась горка снега, она только создавала видимость защиты от снарядов. Осколки с визгом прошивали их насквозь.
Мочалов выпустил две красные ракеты — это был сигнал для командования полка. И он был понят. Где-то далеко сзади снова ударила наша артиллерия, и в расположении немцев появились огромные черно-белые разрывы. Огонь противника сразу же ослабел.
Солдаты, пользуясь короткой передышкой, стиснув зубы, долбили и долбили землю.
Командир роты подсчитывал свои силы. Оказалось, что погибло двенадцать человек, в том числе и командир взвода Герасимович, тринадцать было ранено, из них четверо — легко, и они остались в строю.
Мочалов понимал: поскольку его рота находится на высоте, значит, в случае контратаки самый сильный удар немцы нанесут именно здесь.
Старший лейтенант вызвал командиров взводов. Подсчитали свою огневую мощь: три противотанковых ружья, два «максима» и три ручных пулемета. Остальное — винтовки и автоматы.
— Да, негусто. Если фрицы пойдут в атаку, да еще с танками, то плохи наши дела, — тревожно проговорил командир и приказал от каждого взвода выделить по два человека и направить назад к бывшим немецким траншеям:
— Пусть ищут, может, противотанковые гранаты найдут, да и автоматы не помешают.
Затем он быстро набросал комбату донесение, попросил помощи, а сам вместе со взводными начал выбирать позиции для пулеметчиков и бронебойщиков.
Увидел Кислицкого, подозвал к себе:
— Спасибо, сержант, здорово ты и твои товарищи помогли нам!
— Чего уж там, — смутился Кислицкий, — дело привычное: бей гадов, пока со своей земли их не выгонишь или не загонишь в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155