Убийце-нелюдю будет стыдно, что он не «убрал клиента» с первого выстрела, а суггестор-пройдоха покраснеет до корней волос, если его самого обманут его же «коронным» способом. (Да и то, у них это скорее не стыд, а злость, раздосадованность). В типологии К.Леонгарда такие личности без стыда (и, как выяснилось, без совести) имеют определение «акцентуированных». Подобные личности не способны на самокритичное поведение и, уже как следствие, они не в состоянии объективно воспринимать действительность в тех её аспектах, которые не затрагивают их личные интересы. Но здесь их часто спасает чисто звериная хитрость — «ум животного» (по определению Гегеля). Чужие проблемы они всегда «машинально» игнорируют, и в итоге у них не вырабатывается «социальная чуткость», не говоря уже об альтруизме (сострадании), органически недоступном хищным гоминидам. Это не что иное, как объективное, можно сказать клиническое, описание зоопсихологии суггесторов. Великий Блатной Отсутствие такого взгляда и адекватного — соответствующего эпохе — восприятия Мира делало и делает официальное (хищное) искусство реакционным, потому что большинство «поэтических картин», «художественных полотен» и других подобных «шедевров» создаются жуликоватыми малыми по заказам подлецов и на потребу дураков. Поэтому чисто эстетические вопросы о духовной ценности многих творений искусства перерастают в проблему этическую: есть ли у этих, так сказать, «творцов» совесть? Ответ здесь единственный: нет, значит и не было!Доказательством этому является, например, то, как проявили себя бывшие советские «мэтры» и «классики» после «перестройки». Казалось бы, им — «культурному авангарду общества» — следовало бить в набат: страна гибнет! Но нет, они стали предельно цинично хаять всё свое просоветское творчество, выявили себя во всей мерзопакостной «красе». Нехищные творческие люди относятся к своим произведениям, как к собственным детям. И они будут их защищать, даже иногда неправедно, «по-матерински», во всяком случае, никогда не предадут. Те же — всё продали при первом подходящем случае.Для хищных творцов — всё есть лишь средство достижения успеха, им наплевать на судьбу своих книг, картин и т.д. «Мы посадим сад прекраснее этого! А этот пусть рубят, чёрт с ним! С нового доходу будет больше». Хотя, конечно, им лестно, если с ними носятся, причём безотносительно к истинным достоинствам их произведений, главное — носятся, а самих «носителей» они глубоко презирают. Эти хищные зоопсихологические механизмы возможно понять только исключительно в русле «моральной невменяемости», действительно разновидности паранойи.Негативный лавинообразный процесс внедрения бесталанных, но наглых и расчётливых хищных гоминид в искусство совпал, естественно, с его постановкой на широкую «коммерческую ногу». И «золотой век чистого искусства» (барды, трубадуры, скоморохи, мейстерзингеры, менестрели) канул в лету. Буржуазные революции, совершённые «новыми суггесторами», изгнали Муз и призвали в искусство проститутку Маммону — картавую инфернальную богиню торгашества с её сутенёром и сожителем — Золотым Тельцом, питающимся исключительно потом и кровью людей труда.Трудовой феодализм сменился полностью продажным капитализмом. Гильдии тружеников были сметены фондовыми биржами ростовщиков. Романтика чувств, рыцарство в отношениях между мужчиной и женщиной, благородство, честность и всё такое прочее стали тяжкой обузой «человека экономического», для которого «музыкой сфер» стали понятия рынок, капитал, прибыль, нажива, тайная власть денег, тотальный контроль. Всё продаётся и все покупается.Продалось и искусство, и надо сказать, сделало оно это с удовольствием. Не зря проституция — родственное хищному искусству занятие. Театр (хотя, возможно, и не всякий) — некая элитарная разновидность публичного дома. Достаточно вспомнить знаменитую «прямую сексуальную связь» по линии «крупные политики — красивые актрисы». А то, что вытворяют с молодыми дебютирующими актрисами (кино)режиссёры (= сутенёры) не поддаётся описанию. Прослойка честных ремесленников-работяг бесталанных диффузников в искусстве не может идти в счёт, как и горстка бескорыстных сумасшедших служителей Муз, ибо все они катятся в общем русле, и служат для фона и ореола, соответственно.Именно поэтому в призывах «новых левых» 60-х годов отрицание прежнего искусства выглядит более чем убедительно. Хотя ничего позитивного эти «новые» хищники и безумцы не сделали, да и не смогли бы сделать при всём желании, за исключением крайних форм эпатажа. Например. на крупномасштабных фестивалях хиппи — этих «детей (ядовитых) цветов» — всегда совершалось несколько преднамеренных, демонстративных, «художественно оформленных» убийств и самоубийств.Диффузные массы никогда не «поймут» хищного искусства, на что так часто сетовали и продолжают сетовать мастера этого опосредованного воздействия на сознание людей. И это вовсе не говорит о неразвитости масс — к великому сожалению для деятелей искусства эти времена медленно, но проходят. Это лишь свидетельство того, что это не их искусство (хотя, по идее, оно предназначено именно для них), не их чувства и переживания, но — лишь самих авторов-суггесторов, да и то неискренние. И смысл таких произведений, если он есть, внятен лишь причастным к миру искусства.Подобное явление узкой, специфической причастности наблюдается в миниатюре в художественном творчестве заключённых. Смысл и назначение татуировок понятны лишь сидевшим в тюрьме, зэков могут также волновать до слез песни про «Колыму-Колыму» и «Ванино-порт», а разухабистый «Гоп-стоп» подымет им настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81