Секретарём же Совета безопасности 29 марта 1999 года стал, не расставшийся при этом с должностью директора ФСБ. Если одного снимают, за то, что он не справляется, то обычно другого ставят, чтобы с этим же он и справился. Речь, разумеется, о проблеме Скуратова.
«Путин безоговорочно принял сторону Ельцина и на специальной пресс-конференции 2 апреля 1999-го уверенно говорил о „порочащих честь и достоинство Генерального прокурора поступках“. Редактор журнала „Итоги“ Сергей Пархоменко, который посвятил реконструкции событий этого ничем особенно не примечательного апрельского дня статью „Момент заблуждения“, утверждал, что именно в этот день, наблюдая за пресс-конференцией по телевизору, президент, „воздев к небу указательный палец, вдруг сказал: „О!“, и судьба Владимира Путина повернулась удивительным образом“.
Что же вполне возможно. Ельцин терпел унизительные поражения, от него отходили, казалось бы, преданные люди. И в такой ситуации тем более важной казалась позиция преданного чиновника, не спешившего перебежать в лагерь противников.
« проработал в ФСБ всего год. Причём делами Лубянки он занимался ещё меньше, потому что вскоре получил вторую должность — секретаря Совета безопасности, и его вовлекли в большую политику».
Однако, перестановки перестановками, а надо как-то реагировать. Тут мы вернёмся к ранее начатому разговору о встрече генерального прокурора с президентом. начал действовать: «Я вызвал к себе,,, чтобы окончательно разобраться.
На моем рабочем столе лежала папка с фотографиями, сделанными с той плёнки, результаты предварительной экспертизы, материалы заседания Совета Федерации, на котором рассматривалась отставка. В материалах экспертизы сообщалось, что анализ голоса и изображения на плёнке показал — да, на плёнке генеральный прокурор. Фотографии смотреть не стал, резко отодвинул от себя
Именно тогда в разговоре со мной впервые заявил об уголовном деле «Мабетекс», о том, что его преследуют из-за дела о взятках, которые якобы эта фирма давала Бородину и другим чиновникам. Потом он сказал ещё одну удивительную вещь, мол,, если меня оставить на посту генпрокурора, тогда за дело «Мабетекс» можно не волноваться, оно под моим контролем.
«При чем тут это дело? Надо расследовать — расследуйте. Производите все необходимые действия. Мы сейчас говорим совсем о другом,, — сказал я. — После того, что с вами случилось, я считаю, что вы не можете оставаться на посту генпрокурора. Не буду ругаться с вами, не буду уговаривать вас. Пишите заявление. Я с вами работать не буду».
Скуратов замолчал, но ненадолго. Сказал, что он считает вредным для дела, когда между президентом и генпрокурором складываются вот такие ненормальные отношения. Что он хочет работать в команде президента. Опять заговорил о деле «Мабетекс». Мол, если придёт другой генпрокурор, ему не удастся уладить это сложное дело…
Было отвратительное, мерзкое чувство, что открыто торгует уголовным делом».
Естественно, в книге самого Скуратова об этом не было сказано ни слова. Он просто написал: «…Можно было послать, конечно, все ко всем шутам, закрыть глаза на коррупцию и кремлёвское воровство и пойти на компромисс, который мне постоянно предлагали Путин и Степашин — дать, например, согласие войти в состав Конституционного суда (должность, очень почётная) вместо умершего Олейника или уехать послом в Финляндию. И все бы мигом забылось, и сам бы был целее, не рвал бы на себе нервы и сердце. Но этого я не мог себе позволить».
Как видим, прямо противоположное, сказанному первым российским президентом. А из двух противоположных суждений минимум одно ложное.
Впрочем, в одном обстоятельстве сходство есть: оставить в должности генерального прокурора Скуратова уже никто не предлагал. А при всей почётности путинско-степашинских предложений — все они на порядок менее значимы должности главы российской прокуратуры. И тут не вольно возникает некая коварная мысль: а есть в качестве компромисса предложили остаться в прежней должности? Может бы это перевесило бы чашу неподкупности?
Гадать не будем, все равно предложение такого не последовало. Да и правильно сделали. Единожды «предавший» (а как ни крути в морали того круга российской власти — Скуратов «предал» своего благодетеля) предаст и второй раз.
Немного позже Путину журналистами были заданы вопросы. Почитаем их и ответы на них:
«…Ведь в случае со Скуратовым ничего не было доказано судом, что не помешало лишить его работы.
— Скуратов отстранён от работы в полном соответствии с законом, в котором написано, что на период расследования возбуждённого против генерального прокурора дела он должен быть отстранён. Что и было сделано
— Вы допускаете, что, если расследование завершиться ничем, он вернётся?
— Теоретически да. Но есть ведь не только уголовно-правовая сторона, есть и моральная. Для меня лично с этой моральной стороны все ясно. Я точно знаю. Мы с ним на эту тему говорили.
— А почему же он опять отказался?
— Потому что не хотел быть скомпрометированным, вот и все…
— Была встреча вчетвером. Борис Николаевич, премьер-министр Примаков, я, тогда директор ФСБ, и он.
Борис Николаевич достал кассету и фотографии, сделанные с видеозаписи. На стол просто положил. И говорит: «Я считаю, что вы не можете работать дальше Генеральным прокурором».
И Примаков тоже согласился: «Да, Юрий Ильич, я считаю вы не можете работать дальше Генеральным прокурором». Юрий Ильич подумал, взял бумагу и написал, что уходит в отставку».
Интересно ещё одно обстоятельство. Ельцин отметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135