ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

 

Жена его Шилла, полная женщина, по виду и по рассказам с крутым нравом, работает медсестрой в городке Адвентура около Сан-Франциско. Есть у них и дочка. Её зовут Хайди, но Эд окрестил её Блинки. Глагол «ту блинк» означает «мигать», «моргать», поэтому Блинки значит Моргалочка.Потомок шведских переселенцев, Харланд вступил в военно-морской флот («нэви») двенадцать лет назад. По глупости, как говорит он. Он жил у моря, любил его. С детства рыбачил, чтобы подрабатывать денег, копил на учёбу. Но жизни без моря не представлял. А потом кто-то уговорил его вступить в «нэви». Он думал, что будет тогда все время с морем, подзаработает денег и в будущем бросит службу, купит маленькую яхту и отправится плавать по свету. Но Харланд за первые десять лет службы не успел скопить денег на яхту, а потом женился, потом появился ребёнок, и сейчас ему уже не до яхты…Когда мы расходились, я, гордясь своим английским, говорил всем: «Гуд бай!» А Эд желал мне по-русски: «Спи спокойно!»Часто с нами вместе пил ночной кофе и третий мой студент. Он тоже был швед по происхождению и звали его тоже Харланд, а официально — Харланд Хадсон. Он был «радиомэн», один из хозяев радиостанции Мак-Мердо. Через его руки прошли почти все мои телеграммы домой и из дома. Он не был обязан сообщать мне немедленно, когда получал телеграмму для меня. Официальный путь телеграммы от радиооператора до моего почтового ящика занимал несколько часов или ночь. Но Харланд и его сменщик, с которым он меня познакомил, длинный, молчаливый и улыбчивый матрос, негр Джозеф Робинсон, или просто Робби, из Сан-Луи всегда старались разыскать меня по телефону и сообщить новость сразу:— Игор, депеша, зайди получить. Это от Валья (так они звали мою жену).Или:— Это от мама…Как удивительно: по-английски «мама» будет тоже «мама» или «мами» (это чуть как бы ласковее, уменьшительнее). А слово «маза», которому учат детей в наших школах, переводится как холодное, безличное «мать»…Однажды, отдавая мне телеграмму, Робби дал мне маленький списочек из непонятных мне слов, отпечатанных им на машинке.— Я не знаю, что это, Робби, — сказал я, возвращая список.— Как не знаешь? — удивился Робби. — Это же, по-видимому, русские слова, которые ваши радисты из Мирного вставляют между текстами. Ведь в официальном справочнике радиокодов они не значатся.Я снова всмотрелся в странные сочетания английских букв и понял. Да, это были русские слова: «Пока», «Молодец», «Хорошо», «Повтори», «Привет». Как смеялись радисты, когда я рассказал им что к чему! И уже на другой день, когда я снова зашёл на радио, над машинкой телетайпа радиста висел отпечатанный список этих слов и их значений. Через год в Ленинграде наши радисты рассказывали мне, как однажды они были приятно удивлены, когда американцы вдруг начали использовать эти слова в промежутках между официальными текстами.За одним из столов моего русского класса сидела ещё одна компания. Их было четверо: трое сидели всегда вместе, а один — чуть в сторонке. Они разительно отличались от трех первых. Тоже бородатые и усатые, они были одеты в разноцветные, грубые свитера или клетчатые рубашки из толстой шерстяной ткани, в ярких цветов штормовые брюки, в странную, мягкую, но хорошо пригнанную по ногам обувь, в которой можно было идти много километров. Их лица и руки были такие обветренные и загрубелые, а одежда такая «полевая» и рабочая по сравнению с белыми лицами, домашними рубашками и лёгкой обувью первой троицы! Это были новозеландцы, учёные с новозеландской станции База Скотта, расположенной хоть и недалеко, всего в нескольких милях, но за сложным и опасным перевалом. Им приходится целый час добираться на своём вездеходе.В отличие от абсолютно неспортивных, набирающих вес и спасающихся от этого только диетой чифов новозеландцы были в прекрасной спортивной форме. Ведь на своей маленькой станции они делали массу тяжёлой физической работы, и почти каждый из них был в прошлом знаменитый альпинист или горнолыжник, как, например, вот этот человек с добродушным лицом, круглым из-за пышных рыжих бакенбардов. Это Тревор, учитель физики из маленького местечка Хоки-Тика на жарком и дождливом западном берегу Южного острова. Мои ученики смеются над его постоянным: «А у нас в Хоки-Тика…» И когда мы в классе «прошли» смысл и значение окончания «ский», Тревора стали звать не иначе как Тревор Хокитикский.Особую роль в классе играл тот новозеландец, который сидел в стороне. Его звали Джек Калверт. Высокий и худой, очень чёрный и похожий на француза из-за своей бородки кардинала Ришелье, Джек был одним из лучших учеников класса, но на уроках всех смешил. Например, по плану урока мы представляли себе, что всем классом приезжаем в Москву и со мной как бы с прохожим должны начать разговор.Предлагаю начать Джеку.— Здравствуйте. — сказал Джек.— Правильно, ну теперь скажи мне ещё что-нибудь, — подбадриваю я его.Он подумал минуту и сказал:— Я хочу женщина…Класс радостно хохочет. Да, с женщинами у нас тут плоховато.Джеку Калверту было лет тридцать. Года два назад он отправился из Англии в путешествие по странам Азии. Прекрасный фотограф, он думал сделать книгу фотографий о путешествии. Но никому его фотографии оказались не нужны. Когда добрался до Новой Зеландии, то был уже совсем «на мели»: ни денег, ни работы. И вот тут случайно ему предложили должность служителя зоопарка. Он должен был на рассвете, пока зоопарк закрыт, кормить зверей и убирать клетки. Джек взялся за эту работу. Потихоньку, для удовольствия он стал фотографировать просыпающихся и кормящихся зверей. Постепенно у него скопилась удивительная по свежести восприятия папка фотографий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики