Вопросно-ответная форма текста расчленяет его содержание на небольшие «порции» смысла и в каждой такой порции выделяет самый главный смысл: вначале в загадке — подготавливая его появление вопросительным словом, а затем в отгадке — потому что ее смысловой центр сосредоточен в позиции, предсказанной вопросительным словом. Не случайно по вопросам и ответам издавна составлялись учебные тексты, в том числе конфессиональная дидактическая литература (в христианской традиции — катехизисы).
43. Азбука образного мышления
В Словаре Даля есть загадка про загадку, схватывающая смысловую двуплановость загадки: Без лица в личине, и приговорка о смысловой емкости загадки: Загадка, разгадка да семь верст правды (в ней) (Даль, I, 566). Так определены структурная и содержательная сущность загадки народным словом — в ф о л ь к л о р е. «Ученое» слово (в фольклористике) по отношению к этим народным максимам предстает как их изъяснение, более или менее подробный комментарий.
Природа загадки связана с одним из фундаментальных свойств человеческого мышления — со способностью или умением человека видеть сходство и несходство разных предметов (явлений, событий) и на этой основе понимать связи предметов, их роды и виды, различать в окружающем мире общее, частное и особенное. Наиболее ранние проявления этой способности человеческого сознания запечатлены, во-первых, в языке — именно в развитии переносных (вторичных) значений слов — и, во-вторых, в фольклоре — в древнейших загадках.
Мифологическая картина творения представляла собой цепь уподоблений: элементы макрокосмоса (небо, земля, вода, ветер, солнце, горы, реки…) осознавались как элементы микрокосмоса — тела мифологического существа («первожертвы»), из частей которого и был создан мир. Метафорический строй мифа о начале мира надолго закреплял и делал более частым, продуктивным господствующий в древности способ осознания действительности человеком: на основе образного видения предметов и естественной свободы переносно-образного употребления языка. Образность, закрепленная в загадках и отгадках космогонической мифологии, обусловила почти универсальную по языкам мира серию метафор: названия частей человеческого тела развили способность обозначать части рельефа.
С течением веков загадки утрачивали сакральную ценность, но еще долго сохраняли познавательное значение — в качестве части вполне серьезного, «взрослого» знания о мире. Иными словами, свод (корпус) загадок и отгадок был компонентом картины мира фольклорного коллектива.
Загадывание загадок становились своего рода уроками образного мышления, азбукой, которая учила распознавать аналогии, связи, «вторые планы» вещей и явлений. Загадки упражняли в понимании переносных смыслов, иносказательных выражений, перифраз, намеков, непрямых описаний. Они учили видеть разные стороны, грани, аспекты явлений. В итоге росла зоркость человека при взгляде на мир. Важен не только конкретный свод загадок, циркулирующих в данном коллективе, но и «грамматика» загадок, т.е. своеобразные неписаные «правила», по которым строятся новые загадки, а также сама установка на загадывание, на порождение новых загадок.
В загадках, по мере ослабления или утраты ими утилитарно-магического значения, укреплялись познавательные, игровые, эстетические, развлекательные функции. Росло количество загадок, расширялся круг явлений, отраженных в загадках. Изменялся эмоциональный контекст, в котором они загадывались: появляются загадки-шутки, загадки-розыгрыши, неприличные загадки. Не менее важно и то, что шире стал использоваться сам семантический принцип загадки — тот присущий загадке двойной взгляд на вещь, невозможный без умения распознать, как сказано в загадке, «лицо под личиной», а с другой стороны, предполагающий и встречное умение подобрать замысловатую, вызывающую удивление «личину» для знакомого лица и тем открыть в знакомом облике новые черты.
44. «Диалогические» картины мира в апокрифах и духовных стихах
Первоначально «обмен загадками» перешел из мифов творения в произведения, вполне сопоставимые с «первомифами» по мировоззренческой фундаментальности и широте отображения мира, — в сочинения о космогонии, о начале мира и народа. Однако, поскольку в иудейско-христианской традиции сведения «о первоистоках» оказались представлены не в вопросно-ответном изложении, но в эпической (повествовательной) форме (библейская Книга Бытия и, шире, Пятикнижие Моисеево), то жанр загадок (вопросов-ответов) был использован в сочинениях, которые дополняли и варьировали библейские сведения о первоистоках. В восточно-христианской культуре это некоторые произведения, пограничные между ортодоксией и религиозным вольнодумством, между письменностью и фольклором, — отдельные апокрифы[89a] и духовные стихи.
Среди апокрифов, лостроенных в форме вопросов и ответов или же содержащих эпизоды состязания в загадках, есть такие значительные произведения, как «Беседа трех святителей», «Вопросы Иоанна Богослова Господу на Фаворской Горе», «Сказание о Соломоне и Китоврасе» и др.
Особенно широко читался на Руси апокриф «Беседа трех святителей». Переведенный с греческого на церковнославянский не позднее XI в., памятник известен в ряде редакций и множестве списков, он оказал значительное воздействие на устную народную поэзию и еще в XIX в. находил своих читателей.
«Беседу» ведут «три святителя» — знаменитые византийские проповедники IV в. Иоанн Златоуст, Василий Великий (Вас. Кесарийский) и Григорий Богослов (Григорий Назианзин) — святые отцы церкви, а значит, непререкаемые христианские авторитеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128