В этой толпе человек обретает возможность забыть о своем одиночестве.Но никому еще не удавалось избежать одиночества. Можно пытаться игнорировать то, что природно для человека, но забыть это невозможно, оно будет постоянно напоминать о себе. Проблема лишь обостряется, ибо ты никогда не видел одиночество таким, как оно есть; для тебя всегда было само собой разумеющимся то, что человек рождается, чтобы быть одиноким.Эти два английских слова — уединение и одиночество — словарь трактует одинаково; это показывает ограниченность ума составителей словарей. Они не понимают эту огромную разницу между одиночеством и уединением. Одиночество — это пропасть, брешь. Чего-то не хватает, чем-то нужно ее наполнить, но наполнить ее невозможно, прежде всего потому, что имеет место недоразумение. С возрастом пропасть увеличивается. Люди боятся оставаться наедине с собой, совершая всякие глупости. Я видел, как люди играют в карты сами с собой, ибо не с кем больше играть. Уже придумали игры, когда играющий действует и от имени партнера.Каждый хочет быть чем-то занятым. Эта занятость может быть связана с людьми, может быть связана с работой… Среди нас есть трудоголики, они боятся наступления выходных, не знают, чем заняться. Когда они ничего не делают, то остаются наедине с собой, а это для них невыносимо.Небезынтересно будет узнать, что самое большое количество происшествий в мире приходится на выходные дни. Люди мчатся в своих автомобилях в места отдыха, на морской берег, в горы, бампер к бамперу. Поездка может занять восемь часов, десять часов, и там им совершенно нечего делать, ибо та же самая толпа прибыла вместе с ними. В это время их дом, их район, их город становится более тихим, чем этот морской курорт. Сюда приехали все. Нужно быть чем-то занятым…Люди играют в карты, шахматы, люди часами смотрят телевизор. Средний американец смотрит телевизор пять часов в день; люди слушают радио, лишь бы не остаться наедине с собой. Вся эта кипучая активность преследует только одну цель: не оставаться одному, это очень страшно. И эта мысль позаимствована у других. Кто сказал тебе, что быть одному — это страшное состояние?Послушай тех, кто познал уединение; их мнение совершенно противоположно. Они ответят, что нет ничего более прекрасного, ничего более успокаивающего, ничего более веселого, чем просто быть одному.Но ты прислушиваешься к толпе. Людей, живущих в недоразумении, большинство, так что никому нет дела до какого-то Заратустры или Гаутамы Будды. Эти единичные личности могут ошибаться, могут испытывать галлюцинации, могут обманываться или обманывать других, но миллионы не могут ошибаться. И миллионы подтвердят, что нет ничего более ужасного в жизни, чем оставаться наедине с собой; это ад.Любое действие, порожденное страхом, ужасом остаться наедине с собой, не может принести удовлетворения. Отравлен сам корень. Ты не любишь свою женщину, ты используешь ее для того, чтобы не быть одиноким. И она тебя не любит. Она страдает от той же паранойи, она использует тебя, чтобы не оставаться одинокой.Конечно, во имя любви может случиться все, кроме самой любви. Могут быть драки, могут быть споры, но даже они лучше, чем одиночество: по крайней мере, рядом кто-то есть, ты занят, ты можешь позабыть о своем одиночестве. Но любовь в этом случае невозможна, ибо нет самого ее фундамента.Любовь никогда не вырастает из страха.Ты говоришь: «Ты как-то сказал, что мы рождаемся в одиночестве, живем в одиночестве и умираем в одиночестве. Но, похоже, с момента своего появления на свет, что бы мы ни делали, кем бы мы ни были, мы ищем общения с другими». Стремление к общению с другими — это не что иное, как желание избежать одиночества. Даже грудной ребенок ищет, чем бы ему заняться, и если ничего не находит, то начинает сосать свой собственный большой палец на ноге. Это абсолютно бесполезное занятие, ни к чему оно не приведет, но это занятость. Он занят чем-то. На вокзалах, в аэропортах можно увидеть маленьких мальчиков и девочек, несущих плюшевых мишек, они не могут без них заснуть. Сумерки делают их одиночество еще более опасным. Плюшевый мишка — крепкая защита, дети чувствуют, что они не одни. А твой Бог — это не что иное, как плюшевый мишка для взрослых.Ты не можешь жить такой, как ты есть. Твои отношения с людьми — это не отношения, это уродство. Ты используешь кого-то, и ты отлично знаешь, что кто-то использует тебя. Использовать кого-нибудь — значит унизить его до уровня вещи, товара. Ты совершенно не уважаешь человека. «Более того, — говоришь ты, — в плане интимных отношений нас обычно привлекает какой-нибудь один, конкретный человек». Этому есть психологическое объяснение. Тебя воспитывали мать и отец. Если ты мальчик, то ты начинаешь любить свою мать и чувствовать ревность по отношению к отцу, ведь он твой конкурент. Если ты девочка, то ты начинаешь любить отца и ненавидеть мать, ибо она твоя конкурентка. Сегодня это уже установленные факты, а не предположения; в результате этого вся жизнь человека превращается в мучения. Мальчик переносит образ своей матери на всех женщин. Он постоянно находится в ее присутствии, становясь обусловленным. Только одну женщину он знает так близко. Ее лицо, ее волосы, ее тепло — все оставляет отпечаток, или импринт, запечатление. Происходит именно то, о чем говорят ученые-психологи: образ матери становится отпечатком в его психике. То же самое происходит и с девочкой в отношении отца.Когда ты становишься взрослым, ты влюбляешься в женщину или мужчину и думаешь: «Мы созданы друг для друга». Но никто ни для кого не создан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75