ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И кстати, за все это «великолепие» Сад заплатил двумя смертными приговорами, двадцатью семью годами заключения, лечебницами и смертью в богадельне.
Этот теоретик власти, эпатирующий своей аморальностью, всю жизнь был лишь марионеткой в руках госпожи де Монтрей, своей тещи. Благородная дама сначала по неосторожности выдала замуж за маркиза свою дочь. А потом всю жизнь подкупала пенитенциарную систему Франции — только бы ее зять вечно оставался за решеткой.
По иронии судьбы, именно в тюремной камере Сад и придавался своему разврату… С героями «120 дней Содома», «Жюстиной», «Жульеттой» — героями своих повестей и романов.
Сад — мелок и жалок. «Я даже готова допустить, что он был трусом», — сказала о нем Симона де Бовуар. Апостол жестокости и пророк разврата жил в придуманном мире, в мире-театре, в компании тряпичных кукол. Словно маленький мальчик, он играл с ними в «странные игры». Но ведь куклам не больно. И в этом смысле Сад даже невинен.
Это особенная болезнь. Болезнь сердца. Ее симптом — бесчувственность. Когда ты не понимаешь, что вокруг тебя живые люди, что им может быть больно, что у них есть душа, что они — ценность, И если ты видишь только себя, только свое «я», если тебя заботит только собственное желание и личные цели — ты такой. Ты — Сад.
Вавилонская Блудница и Святая Добродетель — вот две музы, бесконечно вдохновлявшие Сада. Его непресыщаемый эгоизм — это «вавилонская блудница». Его слепота и бесчувственность — «святая добродетель». И ведь это неслучайно. Это две стороны одной медали: ты не видишь никого вокруг, и поэтому считаешь себя прекрасным.
Де Сад восхищался собой, боготворил свой талант, свою философию. Он считал себя добродетельным, «героем-мучеником героической трагедии». И часто он внушал эти мысли окружающим. Да, ему удавалось влиять на слабых. Влиять на тех, кто не находил в себе сил противостоять его особенному, странному, загадочному, темному обаянию.
Составляя подробные указания к своим будущим похоронам, Сад пожелал, чтобы его могила со временем затерялась. «Ибо я тешу себя надеждой, — писал он, — что люди забудут обо мне, и меня будут вспоминать только те немногие, кто любил меня до самой последней минуты; нежные воспоминания о них я унесу с собой в могилу».
Кажется, он хочет выдавить из нас слезу сострадания…
Его не забыли, но могилу все-таки потеряли. Точнее — раскопали и превратили скелет маркиза де Сада в отменный анатомический препарат.
Специалисты первой половины XIX века, исследовавшие череп де Сада, пришли к выводу, что его обладатель отличался добротой и религиозным рвением. «Во всех отношениях он напоминал череп одного из святых отцов церкви».
Дальнейшая судьба этого черепа неизвестна. Поговаривают, что он якобы пересек океан и оказался где-то в Америке.
Душа маркиза покинула тело накануне 1815 года, 3 декабря. Нина говорила, что, по ее вере, в следующей жизни душа, бывшая до этого в мужском теле, воплощается в женщине…
Часть первая
Раймонд не находил себе места. Еще ни одна женщина не производила на него столь сильного скорее или, столь ошеломляющего впечатления. Может быть, только Клорис? Но Клорис — это другое. Клорис — она его учитель, она — Мастер, гений. А в Нине Раймонд нашел друга. Понимающего, чуткого, увлеченного…
Они познакомились абсолютно случайно, в книжном магазине на 5-й авеню. Она стояла у кассы. Даже не стояла, она двигалась. Она постоянно движется, словно переливается. Изящная, как пантера. В изысканном винтажном костюме — вязаная облегающая блуза, тонкие, почти воздушные брюки в полоску и джинсовая сумка через плечо.
Это особенная болезнь. Болезнь сердца. Ее симптом — бесчувственность. Когда ты не понимаешь, что вокруг тебя живые люди, что им может быть больно, что у них есть душа, что они — ценность. И если ты видишь только себя, только свое «я», если тебя заботит только собственное желание и личные цели — ты такой. Ты — Сад.
Идеальная фигура. Длинные, убранные назад вьющиеся волосы — темные, с тонким мелированием. Очень красивое лицо правильной формы. Огромные миндалевидные глаза, почти черные. Изогнутые брови. Вскинутые ресницы. Чувственные губы, слегка полный нос, ровные скулы. Завораживающая, словно нарисованная красота.
Она держала в руках новое издание Мисимы. Пьеса «Маркиз де Сад» — на глянцевой бумаге с иллюстрациями. И это было как знак, как тайный пароль. Все великое и значительное случается внезапно. Проведение приходит ниоткуда. Обрушивается на тебя, словно снежная лавина. Место и время предугадать невозможно. Просто нужно быть готовым…
— Хорошее издание, — сказал тогда Раймонд, взглядом указав на книгу.
— Вы читаете Мисиму? — Нина повернулась к нему вполоборота и оправила волосы.
Она говорила с небольшим, едва уловимым акцентом — усиливая и слегка протягивая гласные. Это придавало ее голосу особый шарм.
— Мы ставим эту пьесу… — ответил Раймонд и закраснелся.
Уже на протяжении года он участвует в постановке «Маркиза де Сада». Впрочем, это не совсем постановка. Скорее — эксперимент, театральный опыт. Клорис организовала в художественной мастерской своего покойного мужа студию для молодых актеров. И там они, действительно, живут этой пьесой. Проживают ее снова и снова…
Клорис считает, что публичные выступления портят актера. Поэтому случайных людей у нее не бывает, только члены студии. «Театр — это мистерия, — говорит Клорис. — Сакральный ритуал перевоплощения. Левитация души. Спиритический акт. Воскрешение прообраза». А публика… Публика не нужна. Она превращает театр в пошлый балаган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Этот теоретик власти, эпатирующий своей аморальностью, всю жизнь был лишь марионеткой в руках госпожи де Монтрей, своей тещи. Благородная дама сначала по неосторожности выдала замуж за маркиза свою дочь. А потом всю жизнь подкупала пенитенциарную систему Франции — только бы ее зять вечно оставался за решеткой.
По иронии судьбы, именно в тюремной камере Сад и придавался своему разврату… С героями «120 дней Содома», «Жюстиной», «Жульеттой» — героями своих повестей и романов.
Сад — мелок и жалок. «Я даже готова допустить, что он был трусом», — сказала о нем Симона де Бовуар. Апостол жестокости и пророк разврата жил в придуманном мире, в мире-театре, в компании тряпичных кукол. Словно маленький мальчик, он играл с ними в «странные игры». Но ведь куклам не больно. И в этом смысле Сад даже невинен.
Это особенная болезнь. Болезнь сердца. Ее симптом — бесчувственность. Когда ты не понимаешь, что вокруг тебя живые люди, что им может быть больно, что у них есть душа, что они — ценность, И если ты видишь только себя, только свое «я», если тебя заботит только собственное желание и личные цели — ты такой. Ты — Сад.
Вавилонская Блудница и Святая Добродетель — вот две музы, бесконечно вдохновлявшие Сада. Его непресыщаемый эгоизм — это «вавилонская блудница». Его слепота и бесчувственность — «святая добродетель». И ведь это неслучайно. Это две стороны одной медали: ты не видишь никого вокруг, и поэтому считаешь себя прекрасным.
Де Сад восхищался собой, боготворил свой талант, свою философию. Он считал себя добродетельным, «героем-мучеником героической трагедии». И часто он внушал эти мысли окружающим. Да, ему удавалось влиять на слабых. Влиять на тех, кто не находил в себе сил противостоять его особенному, странному, загадочному, темному обаянию.
Составляя подробные указания к своим будущим похоронам, Сад пожелал, чтобы его могила со временем затерялась. «Ибо я тешу себя надеждой, — писал он, — что люди забудут обо мне, и меня будут вспоминать только те немногие, кто любил меня до самой последней минуты; нежные воспоминания о них я унесу с собой в могилу».
Кажется, он хочет выдавить из нас слезу сострадания…
Его не забыли, но могилу все-таки потеряли. Точнее — раскопали и превратили скелет маркиза де Сада в отменный анатомический препарат.
Специалисты первой половины XIX века, исследовавшие череп де Сада, пришли к выводу, что его обладатель отличался добротой и религиозным рвением. «Во всех отношениях он напоминал череп одного из святых отцов церкви».
Дальнейшая судьба этого черепа неизвестна. Поговаривают, что он якобы пересек океан и оказался где-то в Америке.
Душа маркиза покинула тело накануне 1815 года, 3 декабря. Нина говорила, что, по ее вере, в следующей жизни душа, бывшая до этого в мужском теле, воплощается в женщине…
Часть первая
Раймонд не находил себе места. Еще ни одна женщина не производила на него столь сильного скорее или, столь ошеломляющего впечатления. Может быть, только Клорис? Но Клорис — это другое. Клорис — она его учитель, она — Мастер, гений. А в Нине Раймонд нашел друга. Понимающего, чуткого, увлеченного…
Они познакомились абсолютно случайно, в книжном магазине на 5-й авеню. Она стояла у кассы. Даже не стояла, она двигалась. Она постоянно движется, словно переливается. Изящная, как пантера. В изысканном винтажном костюме — вязаная облегающая блуза, тонкие, почти воздушные брюки в полоску и джинсовая сумка через плечо.
Это особенная болезнь. Болезнь сердца. Ее симптом — бесчувственность. Когда ты не понимаешь, что вокруг тебя живые люди, что им может быть больно, что у них есть душа, что они — ценность. И если ты видишь только себя, только свое «я», если тебя заботит только собственное желание и личные цели — ты такой. Ты — Сад.
Идеальная фигура. Длинные, убранные назад вьющиеся волосы — темные, с тонким мелированием. Очень красивое лицо правильной формы. Огромные миндалевидные глаза, почти черные. Изогнутые брови. Вскинутые ресницы. Чувственные губы, слегка полный нос, ровные скулы. Завораживающая, словно нарисованная красота.
Она держала в руках новое издание Мисимы. Пьеса «Маркиз де Сад» — на глянцевой бумаге с иллюстрациями. И это было как знак, как тайный пароль. Все великое и значительное случается внезапно. Проведение приходит ниоткуда. Обрушивается на тебя, словно снежная лавина. Место и время предугадать невозможно. Просто нужно быть готовым…
— Хорошее издание, — сказал тогда Раймонд, взглядом указав на книгу.
— Вы читаете Мисиму? — Нина повернулась к нему вполоборота и оправила волосы.
Она говорила с небольшим, едва уловимым акцентом — усиливая и слегка протягивая гласные. Это придавало ее голосу особый шарм.
— Мы ставим эту пьесу… — ответил Раймонд и закраснелся.
Уже на протяжении года он участвует в постановке «Маркиза де Сада». Впрочем, это не совсем постановка. Скорее — эксперимент, театральный опыт. Клорис организовала в художественной мастерской своего покойного мужа студию для молодых актеров. И там они, действительно, живут этой пьесой. Проживают ее снова и снова…
Клорис считает, что публичные выступления портят актера. Поэтому случайных людей у нее не бывает, только члены студии. «Театр — это мистерия, — говорит Клорис. — Сакральный ритуал перевоплощения. Левитация души. Спиритический акт. Воскрешение прообраза». А публика… Публика не нужна. Она превращает театр в пошлый балаган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30