Недотрога! Будь мужчиной, в конце-то концов! Это надо же, вы посмотрите! Он собрался управлять Миром! Да ты же слабак! Слюнтяй! Молокосос! Управлять Миром! Да куда тебе?! Ты — ничтожество! Полное ничтожество! Ты даже не можешь забрать свое письмо! Это же твое письмо! Оно было у тебя, а ты его отдал!
Я душил его, сжимал изо всех сил его пластилиновую шею. Но все без толку. Она прогибалась под моими руками, а коричневому, кажется, было на это наплевать.
— Я тебя убью! Убью! Замолчи! Немедленно замолчи! — кричал я, не оставляя попыток вынудить его замолчать.
— Смотри, уезжает! — он показал на поезд.
Двери электрички закрылись, и она тронулась с места. Последнее, что я видел, это перепуганное лицо Даши. Она смотрела на меня испуганными глазами, прижавшись руками к дверному стеклу.
— Даша! — заорал я, отпустил коричневого и побежал за поездом.
— Куда же ты, дружище?! Куда?! — коричневый развел руками, и все это вместе — и вопрос, и эта поза означали: «Ну какой же ты придурок!»
Поезд, конечно, не остановился. Мне пришлось ждать следующий.
Коричневый не унимался. Он пересказывал мне мои мысли. Делал по их поводу едкие замечания. Придирался к некоторым параметрам моей формулы. Плел что-то о звездах и своих знакомых. О том, что я Избранник. Что ему бы очень хотелось знать, какой придурок меня «избрал». И так далее, и тому подобное.
Я старался его не слушать. Точнее — не обращать внимания на то, что он говорит.
Мой взгляд остановился на рекламном щите. Молодая красивая женщина улыбалась мне с плаката. Внизу — рекламный слоган. И только я собирался его прочесть, как на моих глазах буквы в нем стали меняться.
«Ты — Избранник, — прочел я на рекламном щите, и буквы снова поменялись. — Мир принадлежит тебе, — и снова перемена, раз за разом: — Тебе нельзя допустить ошибки. Тьма наступает. Опасность! Опасность! Опасность! Опасность!»
Буквы вертелись, как сумасшедшие. И вдруг застряли на этом слове — «Опасность!». Они проворачивались вокруг своей оси снова и снова, выдавая раз за разом один и тот же результат — «Опасность!»
Тревога била меня изнутри. Я, как завороженный, смотрел на эти надписи. Из тоннеля донесся звук приближающегося поезда. Гудение. Порыв ветра. Звук тормозов. Двери передо мной распахнулись.
— Ну, что? Поедем? — спросил коричневый.
— Да пошел ты! — ответил я, продолжая стоять на месте.
— Поедем... — уговаривал он.
— Три раза!
— Ну, давай!
И в тот момент, когда двери готовы были закрыться, я развернулся и с силой толкнул коричневого. Он упал, а я проскользнул внутрь вагона.
*******
М не удалось оторваться. Я видел, как коричневый поднялся с пола. Он стоял один посреди станции и, жеманно утирая рукой отсутствующие слезы, махал мне вслед коричневым платком.
Я перевел дыхание и огляделся. На сиденьях — семь или восемь человек. Казалось, все они дремлют. Словно мертвые. Странное чувство... Я сел и стал напряженно вглядываться в темное окно поезда. Подземка. Прообраз ада. Гул несущегося поезда. Тоннель, мелькающие в темноте редкие фонари.
Я прислушался к стуку колес: «Туф-туруф, туф. Туф-туруф, туф. Туф-туруф, туф». И сквозь этот стук стали проступать слова: «Выхода нет. Выхода нет. Выхода нет». А поезд все ускорялся и ускорялся.
«Выхода нет. Туф-туруф, туф. Выхода нет. Туф-туруф, туф».
Вдруг один из пассажиров в конце вагона встал и направился ко мне. Что ему нужно?! Пожилой мужчина, голова опущена. Но вот он поднимает ее, и я начинаю различать в его лице знакомые черты.
На глазах этот пожилой мужчина превращался в коричневого!
— Дружок! Ну, что за глупости! — коричневый стоял прямо передо мной и качал головой. — Ты меня разочаровываешь! С виду такой умный мальчик, а ведет себя, как трехлетнее дитя!
— Что тебе нужно?! — я вжался в сидение.
— Честно? — спросил он.
Его голова скатилась с плеч, словно по трамплину для прыжков с высоты, и закачалась, как головка китайского болванчика, прямо перед моим лицом.
— Да, — конечно, я хотел знать правду. Его голова вернулась обратно — к плечам:
— Кто знает... Кто знает... — кокетливо протянул коричневый. — Я вообще ничего не понимаю... Кому могло взбрести в голову возложить на тебя такую ответственную миссию? Ума не приложу! Ты же юродивый! Ну честное слово! Отвратительный, мерзкий, глупый. Форменный неудачник! Боже мой, и я должен с ним заниматься!
— Так оставь меня, оставь! — заорал я.
— Тише, тише! — зашипел коричневый и, притворяясь встревоженным, стал оглядываться по сторонам. — Покойников разбудишь!
Глядя на мое испуганное лицо, коричневый расхохотался. Вагон качало из стороны в сторону. Звук его смеха перекрыл гул несущегося по тоннелю поезда. Покойники встрепенулись и стали медленно подниматься со своих мест.
Резкое торможение. Поезд вылетел на платформу следующей станции. Я бросился к дверям, вырвался наружу и помчался по вестибюлю к эскалатору.
Когда я добрался до Дашиного дома, коричневый стоял у подъезда, изображая услужливого швейцара.
— Милости простим! — пропел он елейным голосом и распахнул передо мной дверь.
Я вошел внутрь и обернулся.
— Удачи вам! — поклонился он. Дверь за мной закрылась.
Я был в замешательстве. О какой миссии мне говорит коричневый? Что значит — Избранник? Откуда ему известны все мои планы, мои мысли, моя формула, то, где живет Даша. Вообще — все? Он хочет получить через меня письмо? Может быть, он надеется, что я достану у Даши письмо, а затем он его у меня отнимет?
Я сидел на полу лифта, не в силах нажать на кнопку «7». Даша живет на седьмом этаже. Паралич воли. Нет никаких сил.
Двери лифта то съезжались, закрывая меня в этом кубе с зеркалами на стенах, то разъезжались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31