И которые становились заложниками и жертвами «героев невидимого фронта»!
— А сколько детей и женщин уничтожили эти «отцы семейств», исполняя свой «воинский долг»? Сходи на Пискарёвку, освежи память!
— Правильно, давайте сами уподобимся фашистам?! Это никчёмный спор, Ваня. Что бы ты ни сказал, убийство ребёнка только за то, что его отец — даже трижды фашист и четырежды фельдмаршал — не захотел стать предателем, я не смогу ни оправдать, ни, тем более, принять. Знаешь, я лишь сейчас понял Геббельса, умертвившего всех своих детей. А нам ещё приводят этот пример в качестве иллюстрации звериной сущности фашизма! Ладно, закончим дискуссию. Я тебе, во всяком случае, благодарен за эту папку. Кстати, как, если не секрет, удалось её добыть?
— Было бы желание! — улыбнулся Иван, однако в подробности вдаваться не стал. — Хорошо. Значится, сейчас нужно съездить в кадры — приказ на тебя у них уже подписан. Так что ознакомишься и заодно сдашь фотографии. Удостоверение тоже готово — может, сразу получишь. А нет — значит, завтра. Встретимся в восемь на нашей остановке сорок седьмого и вместе поедем в Управление. Если захочешь — вообще у нас заночуешь. Тебя когда сегодня ждать-то, молодожён?
— Может… — начал Николай.
— Не может! — перебил Иван. — Или ты меня с Лизаветой поссорить решил?
* * *
Где-то через полгода Бовкун привёз-таки свою молодую жену в Ленинград. Иван с Лизой, когда Николай их знакомил, испытали смешанные чувства какого-то радостного удивления и неведомого до того, почти родительского умиления.
Марина оказалась девушкой из разряда «женщин-детей»: очень стройная и миниатюрная (не выше ста шестидесяти сантиметров), она производила впечатление девочки-подростка, нуждающейся в постоянной опеке, заботе и защите. И кто мог предположить тогда, что эта внешне маленькая, хрупкая женщина проявит такое мужество и величие духа, окажется способной к самоотречению и высокой жертвенности…
Несмотря на данное Ивану обещание, Николе довольно долго не удавалось довести семью до полной кондиции. Лиза, работавшая хирургом в Институте скорой помощи, конечно же, помогла друзьям пройти полное обследование на предмет бездетности (хорошо знакомое им с Иваном самим). И хотя в результате всех анализов и исследований — и в Первом медицинском, и в Институте Отта — были сделаны самые благоприятные заключения, Марина ещё около двух лет не беременела.
Естественно, это очень угнетало её и расстраивало Николая. Но вот кто-то из подруг-учительниц, с которыми она работала в школе, под большим секретом дал Марине загородный адрес одной старой цыганки. И она — тайком и от мужа, и от друзей — съездила к этой самой Гране в Александровку. Было ли то простым совпадением или цыганка действительно помогла своей ворожбой, только какое-то время спустя сияющий Никола сообщил, что долгожданные перемены наконец-то грядут…
А потом… Потом, как обычно, на смену большой радости пришла великая беда.
Месяца за три до ожидаемых родов, посреди рабочего дня ему на службу вдруг позвонила Лиза:
— Ванечка, постарайся пока ничего Коле не говорить, а после работы привези его к нам, чтобы я смогла всё спокойно объяснить. Я сейчас положила Марину в клинику…
— Что случилось? — перебил он.
— Ничего страшного, — ответила Лиза после секундной заминки, которую тем не менее уловило чуткое ухо следователя. — У женщин, особенно с подобной конституцией, довольно часто возникают различного рода проблемы во время беременности. В общем, я очень на тебя надеюсь и после половины седьмого буду ждать вас обоих дома. А сейчас мне нужно идти. До вечера, милый.
Она поспешила положить трубку, не ожидая его взаимного «пока».
Иван понял: случилось что-то серьёзное.
И не ошибся…
Никогда больше не видел он Николу таким потерянным и откровенно несчастным. Хотя и сам, наверное, выглядел ненамного лучше после того, как Лиза «всё спокойно объяснила».
Из объяснения этого следовало, что у Марины в какой-то там «трубе» обнаружили быстро увеличивающуюся кисту, которую, по жизненным показаниям, необходимо срочно удалить, так как она давит на какие-то органы и на шестимесячный «плод» (Иван в тот вечер возненавидел это слово на всю жизнь!). Удастся ли при этом сохранить ребёнка — большой вопрос, но в будущем Марина вряд ли сможет иметь детей.
— И когда… операция, — почти шёпотом, через силу спросил Николай.
— Послезавтра, — односложно ответила Лиза.
Он умоляюще взглянул на неё:
— А ты?..
— Вообще это не положено, Коленька. Но мне разрешили присутствовать.
Никола кивнул, провёл дрожащей пятернёй по лицу и, словно вспомнив что-то, вновь поднял на Лизу больные глаза:
— А мне можно к ней?
— Нет, тебя к ней уже не пустят. Завтра подготовительный день, много что ещё нужно будет сделать. А вот после операции — само собой, обязательно…
Николай наотрез отказался остаться у них на ночь, заявив, что ему необходимо побыть одному. Проводив друга и заперев дверь, Иван вернулся в гостиную.
Лиза сидела за столом, опершись на него локтями и закрыв лицо ладонями. Он не видел жену плачущей ни разу в жизни, даже в детстве, даже — когда умерла мама…
Иван бросился к ней, крепко обнял и прижал к себе:
— Что ты, Лизонька, что ты! Всё будет хорошо…
Почти силой отстранившись, она обожгла его взглядом сухих и блестящих глаз :
— Не будет, Ванечка! В том-то и дело, что не будет… Рак у неё, понимаешь? Рак! И плод в таких случаях не сохраняют!..
Она умолкла и, достав носовой платок, высморкалась.
— Марина, после того, как ей всё разъяснили, сразу отказалась от операции.
— Как отказалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101