Верные гарвардские фанаты даже застонали, когда я поскользнулся. И было слышно, как кровожадные болельщики Дартмута скандируют: «Бей их! Бей их!»Что подумает Дженни?Дартмутцы снова атаковали наши ворота, и снова наш вратарь парировал их удар… Зрители совершенно озверели. Надо было забивать гол. Я завладел шайбой и повел ее через все поле — за синюю линию Дартмута.— Вперед, Оливер, вперед! Оторви им головы!Среди рева толпы я различил пронзительный визг Дженни. Он был изысканно яростен. Я обманул одного защитника и с такой силой влепился в другого, что тот отключился. Но потом — вместо того чтобы бить по воротам самому — я переадресовал шайбу Дейви Джонстону, неожиданно появившемуся справа. И Дейви послал ее точно в сетку ворот. Гарвард открыл счет!В следующий миг мы обнимались и целовались. Толпа бесновалась… А тот парень, которого я вырубил, все еще не мог оторвать ото льда свою задницу.Болельщики швыряли программки на лед. Это окончательно сломало хребет Дартмуту!.. Мы уделали их со счетом 7:0.Будь я сентиментален и люби Гарвард достаточно горячо, чтобы вешать на стенки какие-нибудь фотографии, то на снимках был бы запечатлен Диллон. Стадион Диллон… Каждый день, ближе к вечеру, я шел туда, приветствовал моих товарищей дружеской руганью, сбрасывал с себя сбрую цивилизации и превращался в спортсмена. Как это чудесно — надеть на себя хоккейные доспехи и майку с доброй старой цифрой "7" (мне даже грезилось, что никто больше не получит моего номера, когда я уйду из команды, но, увы, этого не произошло), взять коньки и направиться на каток Уотсон.Но еще приятнее возвращаться в раздевалку. Стянуть с себя потную форму и нагишом важно направиться к стойке за полотенцем.— Ну, как поработал сегодня, Олли?— Отлично, Ричи. Отлично, Джимми.Потом пройти в душевую, слушать о том, кто, что, с кем и сколько раз сделал в ночь с субботы на воскресенье. «Мы имели этих свиноматок из Маунт Ида, понимаешь…?» К счастью, у меня было персональное место для медитаций. Господь Бог наградил меня больным коленом (да, именно наградил — можете заглянуть в мою призывную карточку!). Поэтому после игры мне был необходим небольшой гидромассаж. Сидя в воде и разглядывая кипение струй вокруг моего колена, я любовно пересчитывал свои ссадины и синяки и размышлял обо всем и ни о чем конкретно. В тот вечер я думал о забитой мной шайбе и еще об одной, заброшенной с моей подачи, а также о том, что наша команда уже почти обеспечила себе очередной титул чемпиона Плющевой Лиги — в третий раз на моей памяти…Боже мой! Да ведь Дженни ждет меня на улице. Я надеюсь! Надеюсь, что еще ждет! Господи Иисусе! Сколько же времени я прокайфовал в этом уютном местечке, пока она торчала снаружи, на кембриджском холоде? Я поставил рекорд по скоростному одеванию и, не успев просохнуть, выскочил из дверей Диллона.Морозный воздух был как удар. Бог ты мой, ну и холод! И темнота! У входа все еще толпилась небольшая кучка болельщиков, в основном старые верные фанаты — наши выпускники, которые в душе так и не сняли с себя хоккейные доспехи…Отойдя на несколько шагов в сторону от болельщиков, я принялся отчаянно высматривать Дженни. И вдруг она выскочила откуда-то из-за кустов — лицо ее было замотано шарфом, и виднелись только глаза.— Эй, Преппи, здесь чертовски холодно. Я ужасно был рад ее видеть!— Дженни! — И я, будто бы инстинктивно, слегка поцеловал ее в лоб.— Разве я тебе разрешила это сделать?— Что?— Разве я сказала тебе, что ты можешь меня поцеловать?— Извини, я увлекся.— А я нет.Почти все уже разошлись, было темно, холодно и очень поздно. Я снова поцеловал ее. Но уже не в лоб и не слегка. Поцелуй длился восхитительно долго. Когда же он закончился, она все еще держалась за мой рукав.— Мне что-то это не нравится, — произнесла она.— Что именно?— Мне не нравится то, что мне это нравится. Назад мы шли пешком (машину пришлось оставить, потому что Дженни хотела прогуляться), и она держала меня за рукав. Не за руку, а именно за рукав. Только не спрашивайте меня, почему. На пороге Бриггс Холла я не стал ее целовать и желать доброй ночи.— Послушай, Джен, возможно, я не буду тебе звонить несколько месяцев.Она на секунду замолчала. На несколько секунд. И наконец спросила:— Почему?— А может быть, позвоню тебе, как только доберусь до своей комнаты. Я зашагал прочь.— Недоносок! — прошептала она. Я круто повернулся и влепил шайбу с расстояния двадцати футов.— Вот видишь, Дженни, тебе так нравится щелкать по носу других, а сама ты этого не любишь.О, как мне хотелось рассмотреть выражение ее лица, но я воздержался — по стратегическим соображениям.Когда я вошел, мой сосед по комнате Рэй Стрэттон играл в покер с двумя своими приятелями-футболистами.— Привет, животные!Они ответили подобающим в таких случаях хрюканьем.— Ну, что у тебя сегодня, Олли? — спросил Рэй.— Шайбу засадили с моей подачи, и еще шайбу — я сам.— С подачи Кавиллери?— Не твое дело, — отрезал я.— А это еще кто? — спросил один из бегемотов.— Дженни Кавиллери — ответил ему Рэй. — Дохлая музыкантша.— Я ее знаю, — сообщил второй из бегемотов. — У нее очень аккуратная попка.Я проигнорировал реплики этих сексуально озабоченных грубиянов, взял телефон и понес его в свою спальню.— Она играет в Обществе друзей Иоганна Себастьяна Баха, — сказал Стрэттон.— А во что она играет с Бэрреттом?— В «А ну-ка, отними!»Хмыканья, хрюканье и гогот. Животные веселились.— Джентльмены, — объявил я, выходя из комнаты, — а не пойти ли вам…И я заслонился дверью от новой волны нечеловеческих воплей. Потом снял ботинки, завалился на кровать и набрал номер Дженни.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4