Ну еще бы, подумала Аманда. В детском воображении собаки могут быть какими угодно.
– У нее есть пятнышки, полосочки, а шерсть пушистая-пушистая!
– А где же она сейчас, кто ее кормит, пока тебя нет?
Этот вопрос, без сомнения, не приходил Ники в голову. Малыш тяжело вздохнул.
– Ну-у, я бы хотел, чтобы у меня была большая собака.
– Тебе бы было с ней очень весело, правда? Но и забот тоже прибавилось бы. Кто бы присматривал за твоей собакой, пока тебя нет дома?
Ники наклонил голову и взглянул на нее снизу вверх сквозь густой частокол ресниц. Это был один из самых ловких трюков в его арсенале. Казалось, он примеряется к жертве, перед тем как напасть на нее.
– Ты! – со всей уверенностью заявил он.
Это могло бы быть правдой, подумала Аманда, если бы обстоятельства сложились по-другому…
Не смей даже думать об этом, тут же предупредила она себя. Ничто не изменится.
Она обернула вокруг него фартук, вручила ему тупой нож и расставила несколько маленьких плошек с разноцветной глазурью.
– Вместо глаз будут изюминки, а вместо пуговиц – маленькие красные леденцы, – объяснила она и принялась разукрашивать пряничного человечка.
– Я нарисую себя, – сказал Ники и начал усердно вдавливать глазурь в пряник. Тот разломился надвое, и Ники отложил его, искоса взглянув на Аманду. – Этот не годится. Пряничный Ники должен быть особенным.
Она протянула ему другой пряник.
– Совершенно верно.
– Ты думаешь, я особенный?
– Конечно, Ники.
– Папочка говорит, я взаправду особенный. Меня выбрали! – Он расплылся в победоносной улыбке.
Каждый мускул в теле Аманды застыл от напряжения. Усилием воли она заставила себя продолжать обычным спокойным тоном:
– Хочешь сказать, ты приемный?
Ники кивнул.
– Точно. Мамочка не носила меня в своем животике. Та мамочка, которая умерла.
– Да, понятно, солнышко.
Вот так история, думала она. Тот газетчик дорого бы заплатил, чтобы заполучить подобный рассказ, да еще из уст самого Ники! Большего подтверждения давнишних слухов о том, что Чейз подсунул жене своего незаконного ребенка, и не придумаешь…
Эта мысль напомнила ей о том, что она не рассказала о настырном репортере ни Чейзу, ни кому-либо из съемочной группы. А ведь этот парень вполне может болтаться в округе, выискивая желающих поговорить. Запретить ему задавать вопросы нет никакой возможности: это ведь свободная страна. Но нужно быть по крайней мере начеку.
– Ну вот, – сообщил наконец Ники. – Этот готов. Теперь я сделаю человечка, похожего на папочку.
Он не успокоился, пока не разукрасил еще три копии Мэнди и одну няни – тощую, чуть пережаренную фигурку с нахмуренными бровями из глазури.
– А они только и делают, что хмурятся, – поделился он своим опытом с Амандой. – Сердятся и все время кричат: «Ники, не лезь в грязь!» – Он потер пальцем бровь, оставив на лбу полосу глазури.
Аманда рассмеялась и стерла яркое пятно поцелуем.
– Надеюсь, следующая няня у тебя будет очень хорошая.
Ники оставил это замечание без ответа, но издал тяжкий вздох взрослого, уставшего от жизни человека.
После ужина он забрался к Аманде на колени, чтобы вместе с ней посмотреть телепередачу о птенцах и зверятах. Увидев кенгуру, оживился и спросил, не носят ли все мамочки своих малышей в таких же сумках.
Аманда еще пыталась сформулировать ответ, как он уже добавил с печальным видом:
– А почему мамочка – та, что носила меня в животике, – почему она меня отдала?
Аманда с трудом сглотнула застрявший в горле ком. Боже милостивый, ну как ей ответить? И Чейза нет, когда он так нужен! Вот бы послушать, что он скажет. Она притянула Ники поближе и попыталась выиграть время, чтобы собраться с мыслями.
– А что твой папочка говорит?
– Говорит, что она меня любила, но не могла обо мне заботиться.
– Уверена, что так и было, солнышко. Уверена, что она очень любила тебя.
Ники такой ответ, похоже, не совсем удовлетворил, но он не стал расспрашивать. Аманде показалось, что он не впервые обсуждает эту тему.
– Когда придет папочка?
– Я не…
В дверь постучали. Ники выпрямился у нее на коленях и крикнул:
– Открыто!
Из-за двери выглянул Чейз. Ники соскочил с колен Аманды и опрометью бросился к отцу. Тот подхватил его и водрузил себе на шею.
– Ты что, всегда оставляешь дверь открытой? – поинтересовался Чейз.
– Это же Спрингхилл. – Она подняла на него улыбающееся лицо. С этого ракурса, да еще с Ники, уцепившимся за его волосы, он казался выше, чем обычно. – К тому же я боялась, мне будет лень вставать, когда ты придешь.
– Или ты будешь слишком занята с этим хулиганом.
– И это тоже.
Ники расшумелся, чтобы его спустили на пол.
– Я оставил одну Мэнди, чтобы ты посмотрел, папочка.
– Одну – что? – Чейз поставил его на ноги, и Ники ринулся на кухню.
– Пряничного человечка. Он искренне верит, что это изделие похоже на меня.
– Ага, понятно. Значит, это очень симпатичный человечек.
У Аманды порозовели щеки. Глупо, конечно. Это же расхожий комплимент, над которым Чейзу и думать-то особо не пришлось. Пусть он и не кривил душой, но ей-то зачем так реагировать на простые слова?
Чейз, улыбнувшись, сел на тахту рядом с нею.
– Если тебе так мало нужно, чтобы покраснеть…
– Так нечестно, – пробормотала Аманда.
– Может быть, зато приятно. Надеюсь, ты не собираешься жаловаться на свой цвет лица, потому что я все равно не буду слушать. – Он легонько провел пальцем по ее щеке. – У тебя кожа как фарфор, только мягкая, теплая и розовая от румянца.
Вот уж теперь она действительно залилась краской.
В гостиную вернулся Ники с двумя пряниками в руках.
– Это Мэнди, – показал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55