Древние каменные мегалиты, выстроенные особым образом и сориентированные по небесным светилам, искривляли пространство и позволяли перемещаться из одного места в другое за одно мгновение. Фоморы называли эти камни «Великий Путь». Они стояли на землях Племени Копий и думнонов, в горах Круитне и на многочисленных северных островах, на Эйре и в далекой Антилле, на восточном континенте и во многих других местах. Второй дар — кони фоморов, называемые угасами, значительно превосходившие обычных лошадей в скорости и выносливости. Их чешуя и когтистые широкие лапы наводили на мысль, что произошли они вовсе не от лошадей, а от более древних животных, в изобилии населявших наш мир в далеком прошлом, но ставших большой редкостью сегодня. Последним даром Балора был Меч Орну, одного из древних королей фоморов.
Гвидион, хотя и был неплохим воином, все же предпочитал оставаться в тылу и в бой вступал в исключительных случаях. Меч Орну Гвидион подарил любимому брату — Поэннинскому вождю Бренну.
Беззаботные братья упивались силой и властью, данной им фоморами, и только Гвидион слышал раскатистый смех каменного короля. Балор хохотал, когда смотрел на племена людей, пыжащихся и завоевывающих себе новые земли с помощью магии фоморов. Балору оставалось только ждать, когда Зверь, рожденный на земле с разрешения Дунваллона, вырастет и окрепнет, а затем победит того, кто дал ему жизнь, и, придя к власти, откроет фоморам дорогу в Верхний Мир. И тогда каменное изваяние оживет, облачась плотью, а Империя фоморов восстанет из мрака и снова будет править миром.
Глава 5
Антильская царевна
За долгие недели пути Морейн успела так утомиться однообразным видом бескрайних вод, что уже полдня стояла на палубе, рассматривая медленно приближающийся остров. Корабль вынужден был делать сложные маневры, чтобы не застрять в иле, покрывающем все подводное пространство вокруг Антиллы. Пока корабль заходил в гавань и разворачивался, чтобы причалить к пристани, принцесса с замирающим сердцем вглядывалась в сверкающий вдали Город Солнца.
Наконец корабль пришвартовался, матросы спрыгнули на берег, рабы раскатали по трапу дорогой ковер. На пристани вокруг большого помоста с троном, на котором восседала царица в высоком венце, толпились придворные в золотых одеждах, сверкающих на солнце.
Дорен, привезший принцессу в Антиллу, указал ей на стоявшего возле трона златовласого юношу в длинном роскошном одеянии.
— Это Ахетон, царевич Антиллы, твой будущий супруг, — сказал Дорен, а затем торжественно добавил: — Теперь тебя будут звать царевной, а не принцессой. Смотри, моя царевна, перед тобой — твоя новая страна Великая Антилла, самое могущественное, богатое и сильное государство в мире.
Главный Советник спустился по трапу первым и, распростершись перед троном, приветствовал свою госпожу. «Ну и порядки», — подумала Морейн, привыкшая лишь к легким поклонам, принятым в Эринире. Она приблизилась к помосту и слегка поклонилась. Юноша подошел к ней и ответил на поклон. Его белое раскрашенное лицо под золотыми завитками парика показалось Морейн маской. Щемящее чувство разочарования заползало в ее душу. Его по детски пухлые губы, резкие юношеские движения и некоторая неуклюжесть не оставляли сомнений. Слезы отчаяния подступили к глазам.
«Не он! Не он!» — кричало ее сердце.
Царевич несмело взял ее за руку. Когда Морейн почувствовала его влажную от волнения ладонь, ей стало противно. Никто не сказал принцессе, что ее выдают замуж за юнца. Она-то воображала, что отдаст свою любовь сильному и зрелому воину. А этот юноша никогда не воцарится в ее сердце, навсегда отданному витязю из Видения. Принцессе пришлось справиться с подступившими слезами. Еще не хватало, чтобы эта надменная женщина, в чьей власти ей придется теперь жить, заметила ее недовольство.
А Гелиона тем временем с интересом рассматривала свою невестку. Необычная, запоминающаяся внешность принцессы несла в себе черты многих предков, но кровь Туатов, ради которой ее выбрали, угадывалась с трудом. Ни глаза, ни волосы, ни черты лица не выдали бы в ней потомка Дивного Народа, только что-то неуловимое в походке, в жестах, в дерзком взгляде вызывало в людях щемящее чувство утраты. Может быть, слишком тоненькая с узкими плечиками фигурка и была единственным напоминанием о Туата де Дананн. Морейн стояла, покорно позволив царице изучать себя, как рабыню на рынке.
Гелиона была несколько разочарована внешностью принцессы, не унаследовавшей от своих родителей редкой красоты. Но одновременно с этим она испытывала внутренне торжество: наконец-то выродилось это племя, больше не будут сходить с ума по ним мужчины, больше не будет опасных соперниц у женщин. Мать принцессы, выбирая Дар для дочери, отказала ей в красоте, принесшей ей самой много горя, и остановилась на другом. Даром Морейн был чудный голос, однажды услышав который Гелиона запретила ей петь навсегда.
Когда после всех приветствий Гелиона спросила сына, что он думает о своей невесте, тот взволнованно произнес:
— Что можно думать о горном ручье или листопаде? Если это не видение, сотканное из утренней росы и тумана, я хочу на ней жениться.
Гелиона поморщилась, глупость сына ее раздражала. Она-то видела принцессу насквозь. «Слишком горда, слишком независима, — думала Гелиона, — ну ничего, это можно исправить». Если бы Гелиона могла предвидеть будущее, она бы добавила: «Слишком обидчива, слишком злопамятна, слишком мстительна».
Морейн поместили в золоченую комнату, напоминающую ей шкатулку для драгоценностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148