Только тогда ему удалось освободить ногу.
И тут он закричал от страха! Он висел прямо над жерлом, вцепившись что было силы в лиану. Освободившись от мертвой хватки, он мог бы перерезать гибкий ствол, но теперь он сам цеплялся за нее, чтобы не упасть в отверстую пасть дуба-кровососа. Перебирая руками, он карабкался вверх по лозе, но та была склизкой и проскакивала между пальцами. Поднимаясь вверх на локоть, он на три локтя скатывался вниз.
— Ну помоги мне, — тихо прошептал он. — Помоги мне.
Лоза дернулась, сбрасывая его с себя.
Он полетел вниз, отчаянно размахивая руками в воздухе…
Внутри оказалось совсем темно — хоть глаз выколи, — зато хорошо было слышно голодное урчание дерева-убийцы.
Горло гибельного дуба-кровососа сузилось, и годовые кольца, как мускулы, плотно сжали тело мальчика.
— Я не могу дышать!
В голове у него была одна мысль: «Сейчас меня заживо съедят!»
Он проваливался все глубже и глубже.
«Съедят заживо!»
Внезапно дуб-кровосос дернулся. Что-то внутри него заурчало, заворчало, забулькало, и струя гнилостного воздуха вырвалась из его глубин. На мгновение кольца-мускулы ослабили хватку.
Сделав судорожный вдох, Прутик провалился еще ниже. Густой мех ежеобраза растопорщился, как если бы его расчесывали против шерсти.
Дуба-кровососа снова охватила дрожь.
Он булькнул, громко закашлялся, и весь его ствол стал трястись, издавая утробный, оглушительный рев. Прутик почувствовал, как что-то плотное, упираясь ему в ноги, выталкивает его наружу.
Дерево, подавляя рвоту, снова ослабило захват. Ему хотелось избавиться от колючей пробки, застрявшей в глотке. Дуб-кровосос икнул, и струя воздуха вырвалась из его пасти с такой силой, что Прутик стал стремительно подниматься вверх по пустому стволу.
С громким хлопком он вылетел наружу, весь забрызганный слюной и рвотными массами. На мгновение Прутику показалось, что он парит в воздухе. Он поднимался все выше и выше, свободный, как птица.
А затем — снова вниз, ломая ветки. И вот он уже плюхнулся на землю. При падении ему показалось, что он переломал себе все кости. Он полежал немного, не веря тому, что избежал верной смерти.
— Ты спасла меня, — сказал он, гладя жилетку по шерсти. — Спасибо тебе за подарок, мамуля Татум.
Он был цел и невредим, если не считать нескольких царапин.
«Что-то смягчило падение», — пришло в голову Прутику, и он принялся ощупывать землю вокруг себя.
— Ой! — раздался чей-то возмущенный голос. Изумленный Прутик перекатился на другой бок.
Это было не что-то, а кто-то! Мальчик крепко сжал нож в руке.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КОЛОНИЯ ГОБЛИНОВ-СИРОПЩИКОВ

Прутик с трудом поднялся на ноги и посмотрел на того, кто лежал рядом. У него была плоская голова, нос картошкой и тяжелые веки. Одет он был в какую-то рвань и к тому же перемазан грязью с головы до ног. Он в свою очередь с подозрением уставился на Прутика.
— Ты упал прямо на нас, — проворчал он.
— Мне очень жаль, — сказал Прутик, — я не хотел. Вы не поверите, что еще минуту назад я был…
— Ты нас придавил, — перебил гоблин Прутика. Его гнусавый голос гулко отдавался в голове у мальчика. — Ты — Хрумхрымс? — спросил плоскоголовый.
— Я — Хрумхрымс? Конечно нет.
— Это самое жуткое чудовище в Дремучих Лесах, — произнес гоблин, и ушки у него судорожно задергались. — Он обитает в самых темных уголках неба и вдруг, совершенно неожиданно, появляется и камнем падает на ничего не подозревающую жертву. — Глаза гоблина превратились в узкие щелочки. — Но ты, наверно, и сам это знаешь.
— Я не Хрумхрымс, — ответил Прутик. Он сунул нож обратно в ножны и, протянув гоблину руку, помог ему встать. Его костлявая рука была горячей и липкой. — Знаешь, что я тебе скажу? Меня чуть не сожрал дуб-крово…— Но гоблин уже не слушал его. — Он говорит, что он не Хрумхрымс, — обратился гоблин к кому-то невидимому.
Из тени вышли еще два низкорослых и худосочных гоблина. Если не обращать внимания на грязь, по-разному изукрасившую одежду каждого из них, они были похожи как две капли воды. Прутик сморщил нос — такая от всех троих распространялась вонь. Пахло чем-то приторно сладким.
— В таком случае нам лучше вернуться в колонию. Толстуха хватится нас, — решил один из них.
Остальные кивнули в ответ, подхватили мешки с водорослями и забросили их на плоские головы.
— Подождите! — закричал Прутик. — Не уходите! Вы должны помочь мне! — И он поспешил вслед за ними.
Лес становился все гуще. В просветах между пышны— ми кронами виднелось розово-голубое небо. Немного света проникало даже сквозь плотные заросли, рассеивая мрак.
— Почему вы не слушаете меня? — жалобно спросил мальчик.
— А зачем? — сказал кто-то в ответ.
Прутик вздрогнул: ему стало грустно и одиноко.
— Я очень устал и хочу есть, — сказал он.
— А нам-то какое дело? — насмешливо отвечали гоблины.
Прутик закусил губу.
— Я заблудился, — сердито крикнул он вслед гоблинам. — Можно, я пойду с вами?
Гоблин, шедший последним, обернулся и сказал:
— А нам все равно. Иди куда хочешь. Прутик вздохнул. Эти слова можно было принять и за приглашение. По крайней мере, они не сказали: «Нет, нельзя». Гоблины были малоприятным народцем, но Прутик помнил золотое правило: в Дремучих Лесах не следует быть чересчур щепетильным в знакомствах. Сорвав со своей руки последний виток колючей смоляной лозы, Прутик отправился вслед за ними.
— А как вас зовут? — крикнул он чуть погодя.
— Мы — гоблины-сиропщики, — ответили они хором.
Несколько секунд спустя к ним присоединились еще три гоблина, затем еще три, и еще… Все они были на одно лицо. Только по ноше, покачивающейся на плоских головах, можно было различить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53