Думаешь, я не питаю к ним ненависти? Мой отец погиб в борьбе с ними, все три моих брата погибли от рук Майи Колдуньи, их злобной коварной дочери. Я потерял всю семью и многих друзей из-за их хитростей…Он замолчал и глубоко вздохнул, отступив назад и больше не нависая над прионнса Каррига. Потом устремил взгляд на Лодестар, и гневный румянец на его лице немного побледнел. Долгое время он, казалось, к чему-то прислушивался, потом подняла глаза, умоляюще протянув руку к Мак-Синну.— У нас так мало людей, — сказал он просто. — Мы понесли очень тяжелые потери в Яркой Войне, а все вы знаете, что лорды не хотят отдавать своих людей в армию, когда в их собственных разоренных землях еще столько нужно восстанавливать. Можешь еще немного потерпеть?— Потерпеть! — закричал Линли Мак-Синн, побагровев от гнева. — Двенадцать лет я терпел, я верно служил своему Ри, и что толку? Что толку? Моя земля лежит в руинах, а эти мерзкие морские демоны кишат в ее сердце, точно черви в тухлом мясе, призраки тех, кого я любил, не дают мне спать, а ты, ты предлагаешь мне договориться с ними! Ты не в своем уме или просто глупец? Фэйрги ни за что не пойдут на уступки. Они ненавидят нас и не успокоятся до тех пор, пока мы все не будем мертвы, все мы, в чьих жилах течет теплая кровь.Лахлан попытался было что-то сказать, но Мак-Синн швырнул в угол свой кубок, и вино кровавым пятном залило позолоченные стены. В ошеломленном молчании, воцарившемся в зале, Мак-Синн вышел прочь, а его сын с несчастным видом поплелся за ним, бросив на Ри робкий извиняющийся взгляд. Лахлан молча стоял, тревожно хмурясь и сжав челюсти. Изабо с трудом подавила желание успокоить его, разгладить глубокие морщины, залегшие у него между бровями. Потом заметила, как ее сестра положила руку ему на плечо и со странно екнувшим сердцем увидела, что он слегка расслабился.Через миг Лахлан с непререкаемой властностью сказал:— Мы не будем посылать солдат против беременных женщин и мальчишек, сколь бы кровавая история не разделяла наши народы. Мы еще раз попробуем договориться миром. К королю Фэйргов нужно послать парламентера с предложением обсудить условия мира. Мы живем на суше, а они на море. Ведь должен же быть какой-то способ мирно сосуществовать?Через три недели парламентера выбросил на берег со своего морского змея один из фэйргийских принцев. Ему отрубили руки и ноги, глаза выкололи кораллом и вырвали язык. Речь о мире больше не шла.
Фанд скорчилась в темноте. Ее руки плотно обвивали согнутые колени, голова была вжата в плечи. Она была обнажена.В крошечной темной норе стоял леденящий холод. Ее руки и ноги била неудержимая дрожь. Она прикусила губу, и по подбородку побежала горячая кровь. Она сосредоточилась на ее теплоте, изо всех сил пытаясь найти силы удержать в тебе тепло, как делала многие годы. Всего лишь через три минут пребывания в ледяной воде северных морях человеческое тело начинало отказывать. Замирало дыхание, останавливалось кровообращение, нервные волокна прекращали свою работу. Слабое трепыхание тела замедлялось, уступая ледяным объятиям холода. Оно медленно уходило под воду, вновь выныривая на поверхность синим и неподвижным через многие мили и многие, многие месяцы.Но Фанд умудрилась выживать в этих ледяных морях больше двадцати лет, заставляя горячую кровь быстро бежать по жилам. Двадцать лет она ни разу не уступила искушению утонуть, ни разу не позволила холоду одержать над ней победу.Но теперь эта крошечная искра упорства медленно угасала. Она не могла найти ничего, ради чего стоило бы жить. Ее мысли блуждали, сбиваясь на одну и ту же колею. Фанд тихонько покачивалась, ее глаза были закрыты, губы безмолвно повторяли слова и имена, которые почти утратили свой смысл. Казалось, она слышит свистящее шипение голосов, обвивающих ее, пытающихся узнать то, что знала она, заставить ее высказать эти имена, эти слова. Она сильнее прикусила губу, и рот наполнился металлическим привкусом крови.— Кого? Кого? — шипели голоса. — Кого ты любишь? Кого ты ненавидишь?Прошли многие дни, прежде чем она закричала.— Вас! Вас! Я ненавижу вас! Оставьте меня в покое!Теперь она просто качалась и бормотала, и слова не имели ни формы, ни смысла. Кровь застывала у нее на подбородке, а на ресницах смерзались крошечные сосульки из слез.Внезапно они окружили ее, хлеща электрическими угрями. Она мучительно закричала, раздирая веки, но вокруг были лишь хохочущие злорадные лица ее мучительниц, и их кожа в странном мечущемся свете казалась мертвенно-бледной. Хвосты угрей сияли синевато-белым светом. Она извивалась и уворачивалась, пытаясь избежать шока их прикосновения. Каждый удар вспарывал ее заледеневшую плоть так, что выступала кровь, страшно черная в фосфоресцирующем свете ночесфер.— Слабая, хилая, глупая, никчемная полукровка, — шипели жрицы. — Ничтожное, бестолковое, слабоумное человеческое отродье, бесполезное, как тухлые потроха морской коровы. Кому ты нужна? Что ты можешь? Ты не умеешь даже отращивать хвост. Даже самые жалкие ублюдки наложниц могут делать это. Ты не умеешь даже дышать под водой. Жалкая рабыня. Ты не годишься даже на то, чтобы вытирать об тебя ноги. У тебя нет ни кожи, чтобы сделать плащ, ни мяса, чтобы съесть, ни крови, чтобы выпить, ни огня, чтобы обогреть нас, ты слабая и никчемная.Фанд закрыла глаза и не слушала, и даже удары хвостов электрических угрей больше не приводили ее в сознание. Она долго плавала в темноте, время от времени чувствуя пронзающую ее боль, сырую и слабую, точно прикосновение водоросли к ноге. Она была слишком незначительной, чтобы заставить ее очнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104