Ура, товарищи!
Присутствующие добродушно зааплодировали. Эдуард поклонился направо, Гаврилыч поклонился налево и Эдуард Гаврилыч сел на свое место.
— Переходим к третьему вопросу, — сказал Артур Артурович и нахмурился. — Вот вы, товарищи, теперь веселитесь и, конечно, радуетесь за своего коллегу Эдуарда Гавриловича, но есть в нашей среде явления как положительные, так и отрицательные. Возьмем начальника Стола Доносов. Я надеюсь, он присутствует? Где начальник Стола Доносов? Где Сталин? Иосиф Виссарионович, где вы?
С кресла первого ряда неторопливо приподнялся невысокий человек с рыжевато-седыми волосами и большим орлиным носом, под которым неопрятно кустились усы. На рябоватом лице человека навеки застыла презрительно-брезгливая гримаса, а слабо развитую нижнюю челюсть оттягивала большая трубка.
— Я здэсь, — с едва заметным грузинским акцентом проговорил Сталин.
— Иосиф Виссарионович, — приложив руку к груди, произнес Артур Артурович, — я очень уважаю вас за ваши заслуги и за вашу героическую деятельность на Земле, благодаря которой наш мир получил за несколько десятков лет столько граждан, сколько не получал за столь короткий промежуток времени никогда. Поэтому-то вам и доверили высокую должность начальника Стола Доносов. Мы надеялись, что вы хорошо будете справляться со своими обязанностями. Поначалу так оно и было, но что вы делаете в последнее время?
— Я работаю, — коротко ответил Иосиф Виссарионович.
— Понятно, что вы работаете, — кивнул Артур Артурович, — но как? Вот в чем вопрос, как говорил английский товарищ Вильям Шекспир (идентификационный номер 675-89). Вместо того чтобы принимать от подчиненных рассортированные пачки доносов и просто отправлять их в центр, вы доносы собственноручно сочиняете, причем в невообразимом количестве! И зачем вы пишете доносы на меня? Что я вам, Иосиф Виссарионович, плохого сделал? Почему вы написали в одной из бумаг о том, что я занимаюсь вредительством и разрушаю сельское хозяйство? Кроме того, что я вредительством никогда не занимался, никакого сельского хозяйства в моем округе нет и в помине. Я, Иосиф Виссарионович, на днях получил бумагу из центра, в которой меня просят разобраться с вашей, так сказать, работой. В один и тот же день вы умудрились подать донос даже на дядьку… то есть на тетьку Черномора и на всех его восемьдесят пять подчиненных — на каждого в отдельности и на всех разом, обвиняя их в групповой антигосударственной и антиобщественной деятельности… Конечно, кое-какой групповой деятельностью они занимаются, но уж точно эта деятельность ни к обществу, ни к государству никакого отношения не имеет. Так как же мы поступим?
Сталин молча попыхивал трубкой.
— Значит, будем молчать? — вздохнул Артур Артурович. — Ну что же, придется дать сигнал — и относительно вас примут соответствующие меры. А теперь садитесь. Не хочется даже разговаривать с вами…
— В прэжнэе врэмя, — внятно сказал Сталин, — я с табой тожэ много нэ разговаривал бы.
Еще раз пыхнув трубкой, он уселся на свое место.
Артур Артурович открыл рот, чтобы что-то сказать, но ничего говорить не стал. Помотал головой, подумал, полистал какие-то бумажки, лежащие перед ним, и, прочистив горло, произнес следующее:
— А теперь, товарищи, когда все текущие вопросы мы с вами разобрали, мне осталось довести до вашего сведения очень важную информацию. Как вы все знаете, недавно из Смирилища бежал опасный преступник, рецидивист и вообще антисоциальный тип Никита Вознесенский. Он даже не имеет идентификационного номера!
По залу пронесся долгий возмущенный гул.
— Он только что поступил к нам в мир, — продолжал Артур Артурович, — и уже успел серьезно набедокурить — как именно, вы все хорошо знаете из сообщений прессы. Предполагалось, что задержат его быстро, так как в одиночку новичку в нашем мире путешествовать очень сложно. Но Никита Вознесенский, судя по всему, либо прожженный авантюрист, либо он нашел себе сообщников. До сих пор его задержать не удалось. Есть данные, что он может появиться в городе. Только что два моих сотрудника — лейтенанты ГАИИ Ексель и Моксель — доложили мне, что видели человека, подходящего по описанию на Вознесенского, неподалеку от города. Но человек этот таинственным образом исчез и находится теперь неизвестно где… К сожалению, Екселю и Мокселю тогда еще не были переданы ориентировки на этого человека…
Артур Артурович говорил еще, но Ексель, сидящий вместе с Мокселем на втором ряду как раз напротив докладчика, яростно почесал по привычке спину и, толкнув Мокселя в бок, прошептал:
— Слушай, что я думаю… Помнишь, как тот Вознесенский исчез?
— Ага, — шепнул в ответ Моксель.
— А помнишь тогда постоянно херня носилась какая-то по дороге? Так быстро носилась, что никак мы не могли ее разглядеть?
— Ага, — снова шепнул Моксель.
— Так до меня сейчас только дошло… Это же избушка на куриных ногах была, про которую Артур Артурович говорил. Она Вознесенского и склевала.
— Да ну! — удивился Моксель. — И где он теперь?
— Как это где? — удивился Ексель. — Ты что — Артура Артуровича не слушаешь? Он говорил: Вознесенский исчез и находится теперь неизвестно где.
— А, — кивнул Моксель, — вспомнил! Неизвестно где — он так и говорил. Ну и нечего с начальством спорить…
На этом они свою дискуссию прекратили и больше о ней не вспоминали, потому Артур Артурович, заметив, что его любимцы отвлеклись, прервал свой доклад и погрозил им кулаком. И только после этого, снова прокашлявшись, завершил свою речь словами:
— Найти Вознесенского надо обязательно до того момента, как он проберется в Город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108