Что-то Тамазу сказал.
- Спрашивает, имела ли ты дело с автоматической коробкой? Надо просто
перевести вперед этот рычаг.
- Не хочу! - снова скисла Ирина. - Не надо. Мне не интересно!
04.12.90
!В сущности, это был бесконечный монолог о лошадях: о тонкостях раз-
ведения, о породах, о ценах, о чем-то там еще! А произносил его дядя то
ранним серым зимним утром, на нормандском берегу, любуясь и впрямь бе-
зумно красивым табунком, скачущим по кромке прибоя; то на конной же про-
гулке - втроем - и странно даже было, как Ирине, впервые катающейся вер-
хом, удается так ловко держаться в седле, ловко, но равнодушно; то во
дворе конного заводика, на выездке; то за ужином при свечах (мужчины в
смокингах, Ирина в декольте), внутри огромного дома, стилизованного под
старинный нормандский!
Ирина, слушавшая с подчеркнутой вежливостью, все ж, наконец, не вы-
держала, перебила:
- Шалва Георгиевич, извините. Все это безумно интересно. Но! Тамаз
рассказывал, зачем мы сюда приехали?
Шалва Георгиевич посмотрел на новую родственницу странным, холоднова-
тым взглядом:
- Я дал ему денег. Мой доктор - не специалист. Не вызывать же из Па-
рижа. Отдохнете и поезжайте.
- Да не устали мы вовсе! - выкрикнула Ирина. - От другого устали!
Дядя посмотрел еще холоднее:
- Поезжайте завтра с утра.
- Я сейчас хочу, сейчас же, сейчас! - выкрикнула Ирина.
- Сейчас? - повторил дядя и уставился на окно, за которым бился ноч-
ной ветер, потом на старинные настенные часы. - Сейчас мой водитель уже!
Но если вы готовы ехать сами, берите "Ягуар" и! - и встал из-за стола,
вышел из комнаты.
- Как ты себя ведешь?! - напустился на жену Тамаз. - Как ты себя ве-
дешь?
- Как он себя ведет?! - возразила Ирина. - И где твоя независи-
мость?!.
Ветер бесновался почище хакаса. Они проезжали курортный городок. Одно
здание сияло огнями.
- Что здесь? - спросила Ирина.
- Казино, - буркнул Тамаз.
Ирина резко затормозила, сдала назад, вышла, приказывающе-приглашающе
кивнула мужу!
- На зеро выпадает раз в тысячу лет! - ужаснулся Тамаз, глядя, как
выгребает Ирина из бумажника последние деньги и сует их в кассовое око-
шечко.
- Это твои деньги? Твои? А обратные билеты у нас, кажется, есть.
- Да пожалуйста, ставь на что хочешь! Только ведь! операция!
- Вот пускай Бог и подскажет!
Крупье произнес положенные слова и пустил шарик. Он поскакал, попры-
гал и, по законам жанра, остановился, естественно, на зеро. Крупье пог-
реб лопаточкою груды фишек в сторону Ирины.
- А теперь? - спросил оторопевший Тамаз. - На что ставим теперь?
- А теперь - хватит, - отрезала Ирина, сгребая фишки в сумочку, - по-
ехали!
- Так везет же! - изумился Тамаз.
- Это-то и печально!
05.12.90
На Монмартре было холодно, дул ветер, что не мешало доброму полутору
десятку художников со всего, казалось, света сидеть вокруг Ирины и рисо-
вать ее.
Один из них, рыжий, отложив карандаш, сказал:
- Может, хоть улыбнешься? - и, видя, что Ирина не понимает языка,
продемонстрировал.
Ирина послушно растянула рот.
- Нет, - объяснил рыжий. - Глазами, - и, бросив в раздражении каран-
даш, обеими руками ткнул себя в глаза.
Глазами у Ирины не получилось, и рыжий свой рисунок разорвал.
Тамаз тем временем расплачивался с остальными, собирал портреты.
- Развесишь по мастерской, когда я?.. - спросила Ирина, не договорив:
умру!
Они стояли во дворике приемного покоя L'Hotel Dieu, растерянные, не
зная ли, не решаясь, куда ткнуться.
Вкатила скорая. Санитары понесли носилки, на которых, прикрытая прос-
тынею, лежала мертвенно-серая красавица мулатка. Из кабины выбралась
женщина-врач, бросила пару слов дежурному и тут обратила внимание на на-
шу парочку, улыбнулась и, подталкивая узнавание, ударила в ладоши
раз-другой в характерном ритме того, пицундского, танца, притопнула нож-
кою.
- Какие встречи! - сказала, когда и Тамаз, и Ирина, наконец, улыбну-
лись. - Меня звать Анни!.
Санитар катил по бесконечной древней галерее каталку с мулаткою, ко-
торую сопровождала докторица, а Тамаз и Ирина сопровождали в свою оче-
редь ее.
- Дура! - кивнула на каталку Анни. - Не ценит жизни! Вогнала в вену
тройную дозу омнопона.
- Омнопон? - вылущила Ирина из невнятной ей французской речи знакомое
словцо.
- Mais oui, oui, - улыбнулась врачиха.
- Самоубийца, - пояснил Тамаз. - Грешница. А откуда ты знаешь этот!
ну как его?
- Омнопон? - напомнила Ирина. - Сильное обезболивающее. Я папу целый
месяц колола. Перед смертью.
- Сама? - удивился Тамаз мужеству жены.
- А у нас пока медсестру дождешь!
- Она говорит, - перевел Тамаз для Анни, выказавшей на лице заинтере-
сованность, - что колола отца, когда он умирал.
- Mais oui, oui! - согласилась та. - Как и во всем на свете, тут
главное - доза.
- Она говорит, - сказал Тамаз, - что главное - доза.
- И все-таки удивительно, - кивнула француженка в сторону мулатки. -
С одной стороны, самообладание: надо ж в такой момент в вену попасть! С
другой - непонятная в самоубийце страсть к комфорту.
- К комфорту? - переспросил Тамаз.
- Самая приятная смерть, - сказала Анни. - Сладко засыпаешь. И - эс-
тетичная.
- Она что, уже умерла? - побледнела Ирина.
- Quoi?
Тамаз перевел.
- Пока нет. Может, и вытащим! - качнула врач головою с некоторым сом-
нением.
- Что она сказала? - напряглась Ирина.
- Что вытащат.
- Нет, перед этим.
- Что это самая приятная смерть. Как будто сладко засыпаешь. И самая
эстетичная. Только это она говорит чушь!
"Рено" Анни медленно ехал по главной улице Saint-Genevieve du Bois,
Ирина с Тамазом на "ягуаре" следовали сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206