Читай, с-сук-ка! Но сука, не переносящая вида кро-
ви, валялась уже на полу без чувств - Трупец Младенца Малого и предполо-
жить не мог, как страшно он сейчас выглядит.
Что ж, оставалось продолжать самому. Трупец дернулся к микрофону, но
следующая пулька впилась в плечо и, видно, перебила какую-то там артерию
или, черт ее знает, вену: черная кровь тонюсеньким, но мощным фонтаном,
метра на полтора брызнула сквозь пробоину. Трупец выпустил наугад еще
одну очередь, еще - но тут автомат замолк, зазиял полостью взведенного
затвора: патроны кончились.
И тогда Трупец, присев на пол, за сейф, заорал в сторону микрофона
всем своим тонким голосом: товарищи диссиденты! Сейчас Америка начинает
войну против коммунистов. У кого что есть белое, простынки там или наво-
лочки! можно и пододеяльник! натягивайте скорее на головы и бегите на
площадь! срочно бегите, а то поздно будет! Они могут до полуночи и не
дотерпеть!
В дверь начали колотить - вероятно, подоспел Вася, - Трупец что было
сил уперся в пол ногами, еще плотнее привалился спиною к сейфу, - тот
подрагивал, покачивался слегка!
!сейчас будет термоядерный удар, а вы, кто в простынках, спасетесь и
построите новую Россию, без большевиков и коммунистов! слова, которые
всю жизнь, да вот: десять минут назад, - органически претили Трупцу, -
теперь вырывались легко, сами собою и даже доставляли неизъяснимое ка-
кое-то удовольствие. Он чувствовал, что и впрямь ненавидит большевиков и
коммунистов и хочет новой России!
Лицо татарина осторожно высунулось из-за нижнего обреза разбитого ок-
на, но спекшиеся от крови волосы и ресницы помешали Трупцу заметить это!
!Слышите?! Слышите?! На студию ворвались агенты КГБ и пытаются поме-
шать мне предупредить вас, наших истинных друзей, наших единственных со-
юзников! Но свободное слово не задушишь! Не расстреляешь!..
Вася бросил дверь и, держа - куль с дерьмом - воняющего звукооперато-
ра за шиворот, орал: ну! Н-ну, с-сука! Показывай, показывай, где выклю-
чается! Застрелю-у! - звукооператор был не в себе!
Татарин, оберегая перебитую руку, все-таки влез в студийку и, медлен-
но идя на Трупца, вгонял в него из браунинга пульку за пулькою!
!Товарищи диссиденты! Родные мои! Вы поняли меня, товари!
!а когда пульки кончились, с невероятной злобою и ненавистью стал ко-
лотить полумертвого Трупца ногами в лицо, в живот, в пах. Подошедшему
Васе, который, наконец, выключил-таки пульт, не досталось уже ничего.
Стемнело, зажглось электричество, а Мэри так и сидела в одном из мно-
гочисленных закутков идиотической комнаты смеха, окруженная кривыми зер-
калами, которые мало что отражали ее - гляделись и друг в друга и друг в
друге создавали дурные бесконечности шутовски искаженных миров, - сиде-
ла, почитай, третий час под бдительным надзором вьетнамского офицерика,
проходящего на кнопочке практику: человечка тщедушного, низкорослого,
словно десятилетний мальчик послевоенного поколения, однако - вооружен-
ного. И кто заключил ее на этой импровизированной гауптвахте?! - отец,
родной отец, который никогда в жизни не позволял себе по отношению к лю-
бимой, единственной, им же избалованной дочери никаких грубостей! - нет,
Мэри решительно, решительно не могла понять, сообразить, чем же вызвала
в генерале Обернибесове столь мощный, столь неукротимый приступ гнева.
Хоть ей самой и невнятная, однако, вполне невинная просьба, просьбочка,
просьбенка: не слушать сегодня американское радио, только сегодня,
один-единственный денечек, один вечерок, ну папка, ну что тебе стоит?! -
пусть это будет подарок к моему дню рождения!.. - генерала взорвала,
заставила топать ногами, брызгать слюною, рычать: туда же! И родная дочь
- туда же! Обложили, с-сволочи, комиссары поганые! Так вот же тебе, иу-
душка: на губу! под арест! А "Голос Америки" пускай все слушают, пока я
здесь хозяин, все! Пускай знают, как их комиссары обморочивают, своих
защитников! И ты слушай, Павлина Морозова, и ты!.. - и действительно:
прямо при ней врубил приемник, стабильно настроенный на соответствующую
волну, что-то переключил на пультике, и огромный гундосый колокол, по
которому в моменты тренировочных боевых тревог обычно звучали весе-
ленькие песенки Аллы Пугачевой: то ли еще будет, ой-ой-ой! и подобные, -
неразборчиво забубнил на всю кнопочку голосами Ланы Деи, Леокадии Джорд-
жиевич, Александра Солженицына и прочих идеологических диверсантов.
Мэри грустно глядела на обступившие ее изображения рыжеволосой уроди-
ны: то толстой, словно свинка, со свиною же харею; то тощей, как глиста,
и даже в двух местах напрочь перерванной; то кривобокой, с носом винтом;
то еще невероятно какой волнистой, - и ей представлялось, что так ее
обычно и видит Никита, и что сейчас, когда она не выполнила в общем-то
пустяковую его просьбу, надежда на желанный брак окончательно лишилась
последних оснований. Что же касалось причин генеральского гнева - их Мэ-
ри разгадывать устала и чувствовала себя уже не обиженною на отца, но
тупо опустошенной.
Причины же гнева были таковы: когда генерал Обернибесов приехал утром
на кнопочку, его уже поджидали: молоденький офицер передал пакет, где
генералу приказывали явиться, не медля ни минуты, в политуправление.
Обернибесов никогда, еще с войны, не любил этих политуправлений, поли-
тотделов, СМЕРШей и прочей нечисти, но тут покуда ничего тревожного не
заподозрил: мало ли? - может, политинформация какая, лекция о междуна-
родном положении, - только зачем пакет, зачем нарочный?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206