Но тогда ему следовало быть более воздержанным и не осушать один стакан за другим. Он что, хронический алкоголик? Или хватается за бутылку оттого, что нервничает?
Уже третий раз в течение этого часа Эрик Ягер ловил себя на том, что проявляет недоверие, которое, вполне, возможно, ничем не оправдано. И, пожалуй, он понимал, отчего так происходит.
Алекс Хохфлигер был определенно не в его вкусе. Эти богатеи были ему в корне чужды, и, честно говоря, среди такой роскоши он чувствовал себя не в своей тарелке. Однако это вовсе не значит, что надо относиться к этим людям с предубеждением. Следствие пока находилось на стадии осторожного нащупывания возможностей, которые могут выявить причину убийства. И до окончательных выводов было еще очень далеко.
– Вам кто-нибудь рекомендовал Криса? – спросил он старую даму.
– Нет. Мы поместили в газете объявление. Молодой человек отслужил военную службу и стал помогать деду в бакалейной лавочке. Но лавочка попала под жернова двух универсамов, и ни о каком наследстве для внука не могло быть и речи. Он был безработным, пока не прочитал наше объявление. В сущности, я наняла его из сострадания. Никакого опыта в садоводстве у него не было.
– Могу ли я поговорить с вашим старым садовником?
– Рул возвращается завтра. У него был отпуск, и две недели он гостил в Херлене у своей сестры. Он очень привязан к родственникам. Здесь в городе живет его брат, и Рул проводит свободное время у него.
– Он живет здесь?
– Да, у него над гаражом две комнаты, а питается он вместе с остальным персоналом.
– Когда вы в последний раз видели Криса? Старая мефрау Плате немного подумала.
– Вчера около пяти часов дня, перед самым его уходом.
– Вы не удивились, что сегодня утром он не вышел на работу?
– У него сегодня выходной. Об этом он договаривается с Рулом.
– Вы не могли бы вспомнить, что каждый из вас делал вчера около семи вечера?
Хохфлигер, который последние минуты молча и тупо глядел перед собой, вдруг вскипел.
– Что означает этот в высшей степени возмутительный вопрос? Уж не думаете ли вы, что один из нас прекрасным летним вечером заманил садового рабочего на лесную опушку и там пристрелил?
Эрик Ягер дал стереотипный ответ:
– Таков порядок.
– Тебе не следует столько пить, – резко одернула зятя старая дама.
– Это не что иное, как наглое оскорбление! – горячился Хохфлигер.
Может, он перепил? Или совесть заела? С убийством в лесу это, возможно, никак не связано. Он мог натворить что-нибудь еще и боится, как бы об этом не узнали. Может быть, тут замешана любовница?
Труда, которая до сих пор не вмешивалась в разговор, испуганно посмотрела на отчима. Она, верно, слишком хорошо знала, к чему может привести его злоупотребление спиртным.
– Папа был на собрании. Бабушка смотрела телевизор, а я в своей комнате до девяти вечера готовила уроки, – поспешно сказала она.
– И вы не слышали ничего необычного?
– А в какое время это могло быть? Вопрос поставлен правильно.
– Пока мы точно не знаем. Врач должен установить, понимаете?
– Вы хотите сказать, что только вскрытие может определить час, когда умер Крис? – Девушка смущенно улыбнулась. – Я его знала только в лицо. Мы здоровались, когда я проезжала мимо него по садовой дорожке, но поговорить нам ни разу не пришлось.
– Куда выходит ваша комната?
– На Заячий пруд.
– Окна были открыты?
– Конечно. Погода стоит великолепная.
– Вы не слыхали никаких необычных звуков? Она задумалась.
– Я как будто слышала его мотоцикл. Даже разозлилась. Автомобилям и мотоциклам запрещено сюда заезжать. Они пугают птиц.
– Что же именно вы слышали?
– Далекий гул мотора. Потом этот гул резко оборвался, ну и я перестала о нем думать.
– В котором часу это было? Она опять помедлила с ответом.
– Без четверти девять примерно. Я как раз управилась с моим Тацитом и решила, что на сегодня хватит.
– Вы не выглянули в окно?
– Нет, да и какой смысл? Деревья перед окном полностью заслоняют Заячий пруд.
– А есть в доме окно, откуда его хорошо видно? Неужели она не решается ответить.
– Да, из слухового окна, которое выходит на запад.
Алекс Хохфлигер легонько поводил рукой, глядя, как колышется жидкость в стакане. Его теща внимательно прислушивалась к разговору.
– Вы не слышали голосов?
– Нет, не слышала. Им бы пришлось тогда кричать во весь голос. – Она бросила на него взгляд. – Если кто-нибудь собирался застрелить Криса, разве стал бы он заводить с ним ссору и кричать во всю глотку?
– И выстрела тоже не слыхали?
– А какова громкость выстрела?
Второй удачный вопрос. Какова громкость выстрела? Даже если б она и услышала выстрел, то приняла бы его за звук выхлопа автомашины на Эуропасингел.
– А закончив уроки, вы спустились вниз?
– Да, посмотрела немного телевизор, потом легла спать. Часть домашних заданий я обычно оставляю на раннее утро.
Эрик Ягер погрузился в размышления. Солнце садилось примерно в половине девятого. Без четверти девять она слышала гул мотора. Смеркалось, но было еще достаточно светло, чтобы всадить человеку пулю в сердце. Конечно, при условии, что убийца стоял с ним лицом к лицу. И чтобы случайный прохожий мог все это увидеть. Так или иначе, а преступление жестокое и дерзкое. Может быть, преступник был загнан в угол и у него не было другого выхода, кроме как безоглядно использовать этот шанс со всем вытекающим отсюда риском? Или это произошло в порыве гнева?
4
Эрик Ягер вернулся в управление около часа ночи и застал Херстала, который не выезжал на место преступления, в следственной комнате у телефона. Ягер прошел в свой кабинет, зажег настольную лампу и задернул портьеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46