В личном архиве Юрий Гавен до самой своей гибели хранил как бесценный документ напечатанный на оранжевой бумаге пригласительный билет на вечер чествования Петера Стучки.
В десятую годовщину освобождения Крыма от врангелевщины и окончательного установления там Советской власти бывшие крымские работники собрались в Татарском клубе в Малотатарском переулке в Замоскворечье. Пришли подпольщики и красные партизаны, очень многие политработники и командиры Красной Армии – участники освобождения полуострова в 1920 году. Гавен выступил с воспоминаниями.
Последний год из семи лет на посту члена президиума Госплана Гавен больше болел и лечился, чем работал. Его это угнетало. Лечили его в Кремлевской больнице и санаториях, где он отлеживался по нескольку месяцев. Снова вскрылись свищи на щиколотке и начался вторичный процесс туберкулеза голеностопного сустава. В конце марта 1931 года ему пришлось оставить непосильную для него работу в сельхозсекции Госплана.
Последняя глава
С 1931 года Юрий Гавен почти два года работал в Германии в должности директора советской нефтеторговой фирмы «ДЕРОП». Немцы тогда охотно покупали у нас нефтепродукты. Шел к концу короткий век Веймарской республики. Нацисты одурманивали массы своими шовинистическими демагогическими лозунгами, завоевывали голоса избирателей. Союз красных фронтовиков был распущен, а гитлеровцы вооружались.
Гавен был неплохо знаком с экономическим состоянием и политическим положением в Германии. Хорошо зная немецкий язык, он постоянно следил за периодикой и экономической литературой. Он обосновался в Нюрнберге, где находилась главная контора «ДЕРОП». Бавария, Мюнхен и Нюрнберг – колыбель коричневорубашечников. Гавен досыта наслушался их и возненавидел.
После победы гитлеровцев на выборах в рейхстаг началась оргия фашистского террора, ужасающие беззакония и произвол. Узники фашистских тюрем проводили общую голодовку. Только находясь в самом логове нацистов, Гавен полностью постиг значение мопровской помощи репрессированным коммунистам и их семьям.
Начались аресты и избиения советских граждан, находившихся в Германии. Гавен с трудом выбрался из нацистского ада и некоторое время лечился в Швейцарии. Швейцарский курорт немного поправил здоровье.
Первое время после возвращения на родину он себя чувствовал настолько сносно, что пробовал обходиться без костылей, опираясь на трость. 23 мая Юрий Петрович выступил с воспоминаниями на вечере крымского землячества в ЦДКА. Но вскоре процесс обострился и на здоровой ноге появился тромбофлебит, лишивший его возможности становиться на ноги. Врачи запретили всякую работу.
Минула десятая годовщина со дня смерти Ленина. На руках у больного Гавена были тезисы ЦК партии: «Десять лет без Ленина по ленинскому пути». Читал отчеты о XVII партийном съезде. Его часто навещали старые товарищи. Бывал Ян Рудзутак, выбранный на XVII съезде в Политбюро ЦК, приходили старый Эндруп, Ян Ленцман, Юрий Межин, Давид Бейка, Карл Бегге, Карл Ландер, Александр Спундэ и другие.
На открытии Центрального музея каторги и ссылки в Доме политкаторжан в Лопухинском переулке для Гавена специально поставили койку, и он мог лежа присутствовать на этом каторжанском торжестве. Через месяц он таким же образом участвовал в торжествах в Обществе политкаторжан по случаю годовщины их мартовской амнистии 1917 года. В марте 1934 года старые товарищи собрались у него в «Метрополе», чтобы отметить пятидесятилетие со дня рождения.
Лежа с туго забинтованными ногами, он не переставал заниматься историей революции. Ни одного дня не проводил он сложа руки, считая это уделом покойника. То просматривал рукописи об истории движения «Лесных братьев», то писал статьи для историко-революционного сборника, готовившегося издательством «Прометей», то возвращался к накопленным архивным материалам о II (Лондонском) съезде СДЛК. Много времени отнимала у него работа над историей революции в Крыму.
К весне 1934 года Равен, воспользовавшись временным улучшением здоровья, сделал в Центральном доме Красной Армии ряд докладов о революции в Крыму. На этих докладах (17, 20, 23 и 29 мая) присутствовало много участников событий. В обсуждении участвовали представители Истпарта, военно-исторических комиссий, историки.
В 1933 году в Москве вышел на латышском языке первый сборник «Памяти павших в революции 1905–1907 годов» (в издательстве «Прометей»), где помещено было более двадцати биографий героев революции, написанных Гавеном. Ни одному другому автору не отведено было в сборнике столько места, сколько Гавену. Писал он и для историко-революционного вестника «Каторга и ссылка». По его предложению было решено ввести во втором сборнике «Памяти павших в революции в Латвии» специальный раздел «Каторга и ссылка».
Живя летом 1934 года в Михайловском в доме политкаторжан, Гавен продолжал много писать. Вся его жизнь была связана с партией. Он шел в первой шеренге атакующих старый мир. Он много знал, видел и пережил. Он считал своим важнейшим партийным долгом передать все будущим поколениям. Политкаторжане любили свой старый гимн «Если погибнуть придется в тюрьмах и шахтах сырых… это отзовется на поколениях живых». Он верил, что отзовется, непременно отзовется на поколениях живых. С надеждой он смотрел на своих троих детей, которым по праву наследства должны были достаться его труды. Его младшие дети летом были в пионерском лагере, а зимой в лесной школе в Кратове. Юрий Петрович прозвал их в шутку «лесными братьями».
Неожиданное постановление о роспуске и ликвидации Общества старых большевиков воспринималось очень болезненно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64