– И я хотел вас увидеть.
Дыхание перехватило. Стою, уткнувшись в пол: странно, ну очень странно. Я стою в полуметре от самого Дидье Лафита, и он, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, со мной откровенно заигрывает. Нет, ну, может быть у кого-то, скажем, у Кери, такие случаи происходят сплошь и рядом, но я за многие годы уже настолько привыкла к Коннору, что мне кажется диким, когда со мной кто-то флиртует. А особенно такой выдающийся мужчина.
– Я тоже хотела с вами встретиться, – отвечаю я, втайне негодуя, что находчивость меня подвела.
Секретарь громко всхрюкивает.
– Вот мы и увиделись, – улыбается Лафит, и его белоснежные зубы ослепительно вспыхивают в свете висящих над головой люстр.
Он протягивает ладонь для рукопожатия, как я подумала, но вдруг крепко стискивает мои пальцы, притягивает меня к себе и целует в щеку. По правде говоря, в обе щеки. Господи, я чуть не описалась. Ну и дела!
– Enchante, – шепчет он, горячо дыша в мое ухо: у меня даже мурашки побежали от шеи до самых пят. – Enchante, Энджел Найтс.
Услышав свое имя, чувствую – голова моментально раздулась и стала размером с призовой арбуз. Дидье Лафит назвал меня по имени. Я знаменита. Подумать только, знаменита! Пока я тут сижу в Глазго и жалуюсь на скуку – мол, не слушает меня народ, – на материке, во Франции, успела образоваться целая фэн-группа! Ну и дела. Я даже не подозревала, что наш сигнал покрывает такое расстояние.
Только было я собралась предложить Дидье свой автограф, как он говорит:
– У меня есть номер вашего телефона.
Ах, вот оно что: а ларчик просто открывался. Ну конечно, у него есть мой номер. Я же сама всю неделю названивала его подручным – видно, одно сообщение все-таки прошло. Надо же, а я-то размечталась; даже смешно – тоже мне, знаменитость выискалась.
– Вот как… Значит, вы прослушали мои сообщения.
Тут его лицо омрачается, и Дидье Лафит качает головой:
– Нет, я не получал никаких сообщений. Вы разве звонили?
«Да я чуть телефон не сломала».
– А-а, ну да. Так, звякнула пару раз. Ничего, пустяки. Так, теперь я вообще ничего не понимаю.
Откуда же он тогда меня знает и даже сказал, будто у него есть мой номер, если не благодаря моим звонкам? У поп-звезд, конечно, имеются свои осведомители, но сами-то они ни за кем не шпионят, насколько я понимаю.
– Я вас сразу узнал, по фотографии, – добавляет он, еще более усилив мое недоумение, – по той фотографии, которую ваша милая матушка показывала мне во Франции.
«Милая матушка»? Месье меня явно с кем-то перепутал. Моя матушка кто угодно, только далеко не «милая». Однако он, как видно, сам нисколько не сомневается, да и фамилию мою назвал верно. Странно, что у Дельфины остались мои фотографии. И тем более невероятно, что она не стесняется – или не стыдится? – показывать их знакомым «Надо же, дожили. Дельфина мной возгордилась», – самонадеянно улыбаясь, думаю я.
– К тому же, – добавляет он, – вы в жизни гораздо привлекательнее, чем отзывалась о вас ваша матушка. Мне действительно нравятся ваши формы.
Образ Дельфины, показывающей незнакомцам бесчисленные фотографии своей дочери-красавицы, тут же развеялся.
– Простите, – говорю я, виновато склонив голову, – одного никак не могу понять. Как вам на глаза могла попасть фотография из тех, что хранит моя мать?
– О, пардон. Перед самой поездкой сюда я навещал свою маман в Бордо И ваша матушка показала мне фотографию, чтобы я мог узнать вас при встрече, – радостно объясняет Дидье Лафит, будто считая свое пребывание в доме моей матери вполне естественным.
«Ой, только ради Бога, не говори, что ты ее любовник. А то меня сейчас стошнит».
Секретарша сидит, навострив свои заостренные ведьминские ушки, изо всех сил стараясь разобрать что-нибудь из нашего разговора. Штурмовики от нетерпения попрыгивают вокруг своего хозяина, как готовые высыпаться из стручка горошины.
– Простите, я плохо говорю по-английски; должно быть, я совсем вас запутал, – с улыбкой извиняется звезда – как видно, его не оставило безучастным мое хмурое молчаливое раздумье.
Вот он снова берет меня за руку – у него мягкая ладонь и гораздо прохладнее моей, поскольку мои железы уже давно зашкалило от переработки.
– Н-нет, вы прекрасно говорите, – с запинкой возражаю я. – Не сочтите меня тугодумкой, но я что-то никак в толк не возьму.
– Тугодумкой, – смеется он.
Веселый он гораздо симпатичнее, какой-то простой и более домашний, что ли.
– Тугодумка. Отличное словечко. Да, я вижу, вы действительное, здорово подтянете меня по английскому.
– Я?
– Оui. Мне ваша матушка специально дала ваш телефон. У меня мама тоже живет в Бордо – так вот, они с Дельфиной лучшие подруги. Когда я заехал повидаться, Дельфина попросила, чтобы я разыскал вас, когда буду в Глазго, и вы мне поможете с английским. Я собирался позвонить, но закрутился.
Кивает, намекая на штурмовиков. С улыбкой закатываю глаза: понятно, не так-то просто быть фантастически популярным секс-символом. Без единого слова Дидье щелкает пальцами, и как по волшебству в его ладони появляется небольшая карточка, поданная услужливой рукой. «Ап!» – и из цилиндра выскакивает кролик: трюки почище, чем у любого фокусника. Медленно перевожу взгляд с его улыбающегося лица на блестящую визитку в своей ладони и снова на лицо. Телефон Дидье Лафита. Номер личного мобильного телефона Дидье Лафита. Так, моя мамуля и его маман – лучшие подруги… Может, рухнуть прямо здесь на пушистые ковры, а когда приду в чувство, все снова станет как у нормальных людей?
– Didier, allons-y, – раздается настойчивый голос за его спиной.
Певец, не оборачиваясь и сразу посерьезнев, кивает головой и ласково говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117