Можно смело сказать, что все, что князь Станислав делает в эти годы, было правильным, справедливым и полезным для страны.
Деятельность его полностью подтверждает лестное мнение, которое в это время высказывали многие современники, польские и иностранные. Недаром Станислав-Август хотел сделать этого племянника наследником трона. И дело было не в одной родственной любви и тщеславии. Король, как справедливо пишет польский историк Шимон Ашкенази, уготовляя князю Станиславу корону, «делал это, хорошо зная, что он такое есть, этот кандидат, руководствуясь политической справедливостью и семейным долгом».
Сразу же после возвращения на родину на королевского племянника свалилась целая лавина почестей, званий и общественных должностей. Король, верный своим давним намерениям, производит двадцатидвухлетнего племянника в генерал-лейтенанты коронных войск, вверяя ему командование придворными полками. Одновременно он вводит его в состав только что созданной Просветительной (Эдукационной) комиссии. Там князь Станислав сталкивается с лучшими умами тогдашней Польши, устанавливает близкие отношения с Анджеем Замойским, Игнацием Потоцким, Юлианом Немцевичем и Гжегожем Пирамовичем. В Варшаве в это время подготавливается первый после первого раздела сейм. Король считает это отличной возможностью убедиться в политических способностях племянника. По желанию короля и королевской партии князь Станислав выдвигает свою кандидатуру в сейм от Варшавского воеводства.
В 1776 году в Польше наблюдался резкий спрос на молодых энергичных политиков с прогрессивными взглядами. Трагический раздел всколыхнул совесть немногочисленной группы просвещенных магнатов. По инициативе короля было решено предпринять «сверху» последнюю попытку реформы социального и экономического устройства страны.
Реформистские настроения убедительно проявились во время сейма, который собрался осенью в Варшаве под председательством маршала Мокроновского. Группа магнатов – сторонников реформы, вооруженная идеями писателей и философов третьего сословия, резко столкнулась с поборниками шляхетской анархии. Первые в горячих дискуссиях подчеркивали важность и надобность просвещения для народа, необходимость поддержания торговли хиреющих городов, равно как и упорядочения «груды стародавних законов».
После долгих бурных заседаний сейм Мокроновского вынес ряд решений, из которых два выглядят светлым пятном на фоне наступившей после раздела беспросветности. Управление всем оставшимся после иезуитов имуществом было передано Эдукационной комиссии: Сейм уполномочил бывшего канцлера Анджея Замойского – одного из наиболее светлых и уважаемых в государстве умов разработать юридический кодекс, «имеющий по всей стране за образец служить».
Князь Станислав показал себя на этом сейме первоклассным оратором и решительным сторонником социальных и экономических реформ. Славу реформатора он завоевал еще до сейма, на Варшавском воеводском сеймике. Первая из его реформ касалась… депутатского костюма. Костюмы депутатов от воеводства были тогда очень богатыми, и особенно славились они дорогими эполетами, вытканными из чистого золота. И вот молодому Понятовскому, стороннику «элегантной простоты в английском стиле», каким-то чудом удалось уговорить варшавскую шляхту отказаться от драгоценных эполетов и пожертвовать их в пользу больниц. Примеру Варшавы последовали еще несколько воеводских сеймиков. Успех начинающего парламентария был несомненный, но популярности среди шляхты, обожающей пышность, это ему не обеспечило.
Вообще следует сказать, что при всех своих достоинствах князь Станислав не сумел завоевать симпатий в широких дворянских кругах ни в начале своих молодых, проведенных в борении и горении лет, ни тем более в позднейший период. Надо думать, что объяснялось это прежде всего причинами чисто внешними: окружающей молодого вельможу атмосферой, его внешностью и образом жизни.
Вернувшемуся на родину князю Станиславу всего лишь неполных двадцать два года. Он очень высок и субтилен, в чем, наверное, таится причина его не очень крепкого здоровья. Лицо красивое, бледное, серьезное. Обращают на себя внимание глаза – большие, черные, с меланхолическим выражением. Те самые «чужие» глаза Понятовских, которые интриганы XVIII века считали самым красноречивым доказательством якобы неофитского происхождения королевской семьи. Одевается князь Станислав всегда на заграничный манер. Изысканно, но без броской элегантности, никаких следов столь модного тогда среди мужчин кокетства и чрезмерной любви к украшениям. Если он не облачался в мундир генерал-лейтенанта коронных войск, то охотнее всего появлялся во фраке английского покроя – в черном или темно-зеленом. Из Англии он вынес подчеркнутую сдержанность, умение владеть жестами и движениями и чувство дистанции в светских отношениях. Это производило впечатление высокомерности и вредило ему в глазах многих людей. Он хороший оратор, но оценить это могут только понимающие слушатели. Выступая в сейме, он избегает пустого разглагольствования, кокетничанья с публикой, демагогических приемов, излюбленных у ораторов той поры и столь обожаемых галеркой. Выступления князя Станислава скупы, деловиты, в них есть подлинная эрудиция, цифры и знание фактов. Князь Станислав много читает, интересуется естествознанием и минералогией, питает слабость к изящным искусствам, особенно к музыке. Кроме того, он единственный из Понятовских, чей нравственный облик не вызывает никаких нареканий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62