Князь доверил мне это, но не хотел, чтобы мать и семья его раньше времени об этом узнали. Он сам им сообщит, когда сочтет своевременным. Так пусть это хотя бы от нас не выйдет, ибо есть еще резоны, кои задерживают князя, но кои, как ему мнится, будут улажены, разве что какие-нибудь новые в Италии произойдут политические события, что нынче легко случается. Взвесив все это, князь, верно, или сам вам напишет, или повелит написать».
Атмосфера таинственности, окружающая предполагаемую поездку князя в Париж, указывает на то, что речь идет о важном деле политического характера. Что может понадобиться в наполеоновском Париже типичному представителю старой монархистской Европы, человеку, который недавно бежал из Вены от войск Бонапарта? Все говорит за то, что поездка эта затеяна была не по инициативе самого князя.
В это время много римских высокопоставленных лиц ездили в Париж, но не по собственному желанию, а по «приглашению» Наполеона. Так, в декабре 1804 года «пригласили» самого папу Пия VII, который по приказу Наполеона должен был торжественно короновать его императором французов. Летом Наполеон собирался короноваться в Милане королем Италии. Латифундия князя находилась в северной Италии, так что приглашение Наполеона было для него столь же «обязывающим», как в свое время приглашение Екатерины.
С какой целью император французов искал сближения с племянником последнего польского короля, понять нетрудно. В воздухе уже пахло новой войной. В Париже разрабатывали планы мировой империи. Будущий повелитель Европы подбирал кандидатов в короли и министры для игрушечных государств, которые он намеревался образовать на территориях, захваченных у Австрии и России. Не мог же он не заметить Понятовского, находящегося в сфере его власти.
Самым пикантным в этой истории является то, что приблизительно в это же время, когда Наполеон старался склонить на свою сторону князя Станислава Понятовского, другой племянник последнего короля, князь Юзеф Понятовский, будущий маршал Франции и верный сателлит императора, занят был в Варшаве подготовкой пророссийского восстания против Пруссии, а тем самым и против… Франции. Из воспоминаний князя мы узнаем, что до личного свидания между Наполеоном и князем Станиславом так и не дошло. Князь сделал все, чтобы отделаться от этого неприятного визита. Причины своей неприязни и недоверия к французскому императору он объясняет довольно убедительно:
«По случайному стечению обстоятельств я часто общался с посланником Алькье, доверенным Наполеона, услугами которого он пользовался для того, чтобы сажать и свергать королей. Я попытался выведать у него, каковы же истинные намерения Наполеона в отношении Польши. И во время одной из бесед тоном самым беззаботным сказал ему, что император часто тешит поляков проектами воскрешения их государства. Но я в искренность этих проектов не верю, ибо Польша стремится к конституционному правлению, которое император между тем ненавидит. Поэтому вскоре проявились бы волнения, и на другом конце Европы произошло бы то же, что и в Испании. Алькье полностью утвердил меня в справедливости моего мнения. Поэтому я и не старался никогда повидаться с Наполеоном, несмотря на все неприятности, а иногда и реверансы, которые исходили от него. В случае встречи понадобились бы объяснения, которых я предпочитал избегать. И еще я опасался, что Наполеон пожелает склонить меня к тому, чтобы я сопровождал его в Польшу и помогал ему своим присутствием обманывать всех тех, кто дарил меня своим доверием».
Бог войны запомнил неприязненное отношение князя и при первой же возможности «отыгрался» на нем не очень благородным образом.
В 1809 году князь Юзеф Понятовский, находящийся с Наполеоном в Вене, письменно уведомил кузена, что император отозвался о нем в следующих словах: «Кажется, у вас в Риме есть брат, который строит из себя философа. Я отдал моим людям распоряжение, чтобы они проверили, насколько он стоек как философ».
Результаты этого императорского распоряжения не заставили себя ждать. Князь Станислав описывает это в своих воспоминаниях так:
«В моем венском доме Наполеон разместил целый батальон под командованием некого Дерранта. Все это время они жили на мой счет. А комендант постоянно угрожал, что выбросит на улицу картины, хрусталь и мебель, если ему не заплатят деньги, которые он требовал. В обшей сумме это пребывание обошлось мне в шестьдесят тысяч цехинов, не считая папок с эстампами, украденных из библиотеки. Позднее в моем итальянском имении в Сан-Фелнче разместился командир эскадрона по имени Венсан, человек просто необычайной грубости, почти одержимый».
Описание своих взаимоотношений с императором французов князь Станислав кончает патетической жалобой: «Что ему нужно было от меня, этому Наполеону, этому беспокойному духу Европы, возмутителю всеобщего спокойствия?!»
Шалости амура
Через два года после визита Снядецкого, где-то на стыке 1806 и 1807 годов, с чудаковатым и все больше стареющим нелюдимом с виз Кроче случилось нечто такое, что совершенно изменило его прежнее отношение к миру и людям и совершенно наново определило его жизнь.
Событие это было столь необычайным и столь трудно согласующимся со всем прошлым и характером князя Станислава, что это могло бы показаться выдумкой плохого романиста, если бы все это… не случилось на самом деле.
Напротив княжеского дворца, на узкой улочке виа Фратина, стоял скромный каменный домик, в котором находилась лавочка сапожника испанского происхождения, некоего синьора Лучи. Из домика этого до ушей обитателей дворца постоянно доносился женский плач и крики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62