Он остановился.– Тетушка Чен! – сказал он.– Я не хочу тебя потерять! – закричала она, схватив племянника за плечо, и с силой потащила его назад, так что из ее седоватых волос, заплетенных в косу, выпало на пол павлинье перо.Кун Лао вздохнул, поднял перо и вставил его в растрепавшиеся тетушкины волосы. Потом взглянул на хрупкую женщину, которая вцепилась в него мертвой хваткой. В стянутом с боков застежками белом свободном шелковом платье с длинными узкими рукавами она казалась еще меньше. Тетушка всегда одевала этот наряд, свое подвенечное платье, в день годовщины смерти мужа. Звали его Пайпу, он был сборщиком податей, и его до смерти забили в городе те, кто не хотел платить налоги правителю. Потом город был до основания разрушен в наказание за дерзость его жителей, но Пайпу это уже вернуть не могло.Кун Лао и не думал бороться с хрупкой тетушкой, особенно в такой день. Однако то, о чем юноша узнал в деревне, настроило его на серьезный лад – пора было покончить со страхом. Для смертных наступала нрвая эпоха – теперь было уже недостаточно поклоняться алтарям, воздвигнутым в честь богов и воспринимать мифы просто как некую данность свыше. Слушать проповеди монахов в храме Ордена Света было уже мало.– Тогда хоть поговори со мной, – сказала тетушка. – Расскажи, что заставляет тебя идти туда. Почему тебе мало общаться с богами у алтаря в храме?– А если я тебе скажу, – спросил Кун Лао, – ты меня отпустишь?– Я попытаюсь взглянуть на вещи твоими глазами, – ответила она, – и когда ты мне все расскажешь, обещаю… что не стану тебя удерживать.Подумав над предложением тетушки, молодой человек кивнул.Чен отпустила руку Куна, он повел плечами и распрямился в полный рост.– Знаешь, тетушка Чен, я уверен, что на самом деле Тьен – лишь один из низших богов.Круглое лицо женщины вытянулось, как капля туши под струями дождя. На какое-то время она даже лишилась дара речи, но потом сказала:– Ты… ты и впрямь сошел с ума. Если такое услышат монахи, ты еще до заката солнца сможешь встретиться с душой твоего отца.– Я так не думаю, – заявил Кун Лао. – Это откровение было ниспослано мне не случайно.Юноша выглянул в окно на яркое солнце позднего утра и улыбнулся. Его ослепительно белые зубы сияли на фоне розоватых округлых щек, в больших карих глазах искрилась улыбка.– На заре, – проговорил он мягко, даже почтительно, – закончив работу, я пошел на площадь узнать, что слышно нового. Около храма я нашел кусочек ткани, на котором было написано:
Он умереть не может, но и не создан жить.Огромен он, но Пан Ку способен все вместить.
Кун Лао взглянул на тетушку.– Тебе раньше доводилось когда-нибудь слышать это имя?Она отрицательно покачала головой.– И я его никогда не слышал, – сказал юноша. – Но по пути домой понял, что не найду покоя, пока не узнаю, что такое или кто такой этот Пан Ку.– К чему тебе знать об этом? – спросила тетушка. – Это может быть кто угодно… или что угодно. «Он умереть не может, но и не создан жить». Это похоже на ветки крепкого как камень дерева, которые люди иногда находят. Пан Ку, должно быть, имя человека, который их увидел, или селения, где их впервые нашли. А может, тот, кто сочинил эти стихи, хотел сказать, что Тьен старше, чем эти окаменевшие ветви.– Ты всегда отличалась необычайной сообразительностью, – улыбнулся Кун Лао, – но у моей истории есть продолжение. Каждое утро я встречаюсь с девушкой-птичницей по имени Ли. Мы часто сидим с ней и беседуем на разные темы.Лицо Чен просияло.– Ли тобой интересуется?– Наш интерес взаимный, – сказал Кун Лао с нетерпением в голосе, – но дело не в этом. Сегодня утром, прочитав эти стихи, я решил показать их ей. Но она их не увидела.– Как это?– Ткань, на которой они были написаны, казалась ей пустой. Она решила, что я просто хочу над ней подшутить, поэтому мы обратились к доктору Чоу, который проходил мимо, возвращаясь домой от больного. Он тоже увидел лишь чистый лоскуток ткани и стал горячо доказывать, что на нем нет ни одного иероглифа.– Ни для кого не секрет, что доктор Чоу любит пропустить стаканчик-другой рисового вина, но ведь с тобой два человека не согласились.– Нет, вином от него не пахло, – заметил Кун Лао, – но не в этом суть. Я не мог сам придумать это стихотворение. Оно было там написано.Чен ненадолго задумалась, потом направилась к двери.– Проводи меня до площади. Я сама хочу взглянуть на эту ткань.– Тебе вовсе незачем туда ходить, – сказал юноша. – Ты ее уже видела.Женщина застыла на месте и удивленно взглянула на племянника. Тот снова показал ей свою косу.– Эта ленточка? – спросила она и коснулась рукой скатанной полоски материи, державшей волосы. Потом развязала ее, разгладила и внимательно оглядела кусочек ткани с обеих сторон. – Ли и доктор Чоу правы, – медленно произнесла тетушка. – Здесь ничего не написано.– Да нет же, – продолжал свое Кун Лао, приглаживая рукой густые распущенные волосы, ниспадавшие на плечи, – и мне надо выяснить, что это значит… и почему только я вижу эту надпись.Мягким жестом он взял кусочек ткани из рук тетушки, снова скатал его и завязал им волосы. Чен печально взглянула на племянника.– Если ты уйдешь, – произнесла она, – я никогда тебя больше не увижу.– Да не переживай ты за меня, матушка, еще увидимся, и не раз, – сказал он, назвав Чен самым уважительным именем, какое пришло ему на ум, чтобы выразить свое глубочайшее к ней почтение. – Я вернусь до исхода месяца.– Тебя очень будет недоставать твоему брату.– Мой братишка, – улыбнулся Кун Лао, – даже не заметит, что меня нет. Он будет слишком занят строительством бамбуковых мостов через ручьи и овраги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60