Ну зачем он побежал за мной? Оставался бы там,
раз уж решил убить Сашу до конца. Это, по крайней мере, было бы красиво. Я
поднял глаза от падших листьев и посмотрел на Петю. Он шел, нервно грызя
длинную сосновую иглу и не замечая ничего вокруг.
Под взглядами тысяч дерев. Мы с ним идем, как под конвоем - вряд ли
эти деревья сочувствуют нам. Они даже не шумят - просто молча смотрят, как
глупые христиане на сжигаемую красавицу. Так жалко нас. Или может, это
только Петя идет под конвоем - как человек, вызвавший огонь, самое
неприятное для этих деревьев. А я - их уполномоченный, суровый жандарм, у
меня ружье, а Петя свой автомат бросил на поле, когда убегал. Как все таки
будет обидно, когда они нас найдут, а они нас обязательно найдут - уж
теперь-то, когда мы столько дерьма натворили. И что самое обидное - ведь
если бы он не побежал за мной, никто из них так и не узнал бы о моем
существовании, ведь все, кто меня видел уже того... Мертвы. Надо с ним
разойтись, что ли? Пусть он идет себе, а я уж найду занятие. Первым делом
доберусь до Аньки, господи, сделай так, чтобы я не увидел ее
изнасилованного трупа, когда вернусь. Потом надо выбраться из области,
вряд ли теперь в деревнях можно жить. И в Рязань. Или в Новгород.
Интересно, а что на севере происходит? Хорошо бы дожить до лета, а там - в
Карелию, найти брошенное лет сто назад селение и заняться натуральным
хозяйством. Нарожать с Анькой детей, я хочу девочку, скажем, Машу, а если
мальчик - то, скажем, Василий. А что, хорошее имя. Да, пусть будет
Василий. Я буду вставать часов в пять утра, а Анька - еще раньше, она
привыкнет, я уверен. На столе уже завтрак, простой и сытный, все
собственных рук. И на охоту. Найду за зиму патронов к этому ружью, а не
найду - лук сделаю. Буду промышлять дикую птицу. А Анька - ждать меня и
возделывать огороды. Все успокоится. Надо только эту зиму продержаться,
можно еще, например, в Тверской области на болотах жить - туда они вряд ли
доберутся. Все будет хорошо, родная моя, этот, на небесах, - он помогает
мне, мы не в самых плохих с ним отношениях. Ты знаешь, по-моему ему все
равно, грешил человек или нет. Он и так поможет, ему там, видать, скучно
совсем - вот он и помогает кому не попадя. И солдатам наверняка помогает,
а потом сидит и смотрит - кто кого. Сам себя побеждает. Сам с собой
поигрывает. Онанист. Я скоро приду к тебе, жалость моя. Может, ты и не
ждешь меня совсем, но поверь, со мной не так уж и плохо. Я ведь почти все
умею. А если...
Из раздумий меня выдернул очередной заход вертолета. Надо
расходиться. Прости меня, друг дорогой, но у меня есть еще дела.
Я стал незаметно отставать от задумавшегося Пети, все больше и больше
- он ничего не замечал. Ему сейчас все равно, куда идти. У него нет такого
дела, как у меня. У него нет Аньки. А у меня она есть, пусть даже и меня у
нее нет, но она у меня есть. Я даже знаю, что сделаю сейчас. У меня
хорошие мозги, просто удивительно, как такая простая и красивая мысль не
родилась у меня раньше. Хотя, надо сказать, какое-то время я еще
сомневался, но ноги сами несли меня вперед, быстро съедая все то, что я
наотставал. А может это он там придумал новую игру? Он помогает мне, чтобы
я спас Аньку? Две жизни вместо трех смертей? Спасибо, господи, - произнес
я благодарно и громко.
Петя вздрогнул и обернулся. Я хотел еще что-нибудь сказать, но так и
не придумал ничего. Просто поднял ружье и выстрелил ему прямо в лицо.
Девушки находили его красивым, - подумалось мне. Целую вечность я
видел перед собой красное капающее месиво, из которого смотрели на меня не
мигая большие и абсолютно невредимые Петины глаза. Они смотрели на меня и
спрашивали: ну и что? Они смотрели на меня и говорили: я знал, что ты это
сделаешь. Они смотрели на меня и плакали: очень больно. Они смотрели на
меня и удивлялись: за что? Они смотрели на меня и смеялись: все равно она
не твоя. Они смотрели на меня и ждали: почему же ты не рад? Не дай судьба
никому увидеть такие глаза - я буду помнить их взгляд всю жизнь, какой бы
длины она ни была.
А потом он упал - прямо, как столб. На спину. Его глаза смотрели
вверх, в холодное небо, но уже не говорили ничего. Это были мертвые глаза.
Мне отбило цевьем руку, я был весь заляпан его кровью и мозгами, но
переживать было некогда. Ружье я вложил ему в руку, потом присел и стащил
ботинок с его правой ноги.
Думал ли ты, что я когда-нибудь буду снимать с тебя обувь?
Голую ступню я подтянул к ружью как можно было близко, хотя, если
вдуматься, солдаты вряд ли стали бы заниматься здесь криминалистикой. И
так все ясно - ведь он был один. Откуда знать им, что Петя не застрелился
бы никогда.
Я взял резко влево и пошел очень быстро. Мне надо было спешить. Меня
ждала Анька.

14
Добираться до нашего логова мне пришлось трое суток, не хочу
вспоминать, как...
Дом был пуст, это сразу бросилось в глаза, я даже не стал в него
заходить. Трейлера не было, но куча битых бутылок и развороченная
гусеницами земля не оставляли сомнений в том, что не Леня и не Федя уехали
на нем.
Я обошел дом, точно зная, что увижу. И не ошибся. В тех дачных
поселках, что мне довелось пройти за последние три ночи я видел очень
много таких вот аккуратных холмиков, совсем свежая земля. Очевидно,
солдатам было приказано закапывать расстрелянных, чтоб заразу не
разводить.
Знал, что увижу это... Был уверен... Около могилы, полузатоптанная в
землю, валялась красная книжка паспорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15