Я поворачиваюсь и начинаю долбить в эту дверь руками,
ногами, кричу, но из горла ничего, а свет с другого конца все ближе, я не
знаю, что это за свет, но он страшен, он так ярок, он уже здесь, не
оборачиваться, нет, свет обволакивает меня всего, я прижимаюсь спиной к
двери так быстро, как только могу, но проходят часы, свет везде, я
поднимаю глаза, передо мной Анька с монтировкой в руке и в солдатской
форме, она поднимает монтировку и подносит ее одним концом ко рту, и я
вижу, что это не монтировка, а водка, она пьет не отрываясь, видно только,
как двигается что-то под кожей ее горла и ходят штормы с пузырями в
бутылке, но содержимое не уменьшается, я пытаюсь закрыть глаза, потому что
чувствую, как начинает колоть в ногах, тысячи с миллионами маленьких пчел,
глаза закрываются и я вижу, что подходят остальные, за ними едет трейлер,
а на борту у трейлера написано "Николай Петрович", он едет мягко и ровно,
но пол под ним трясет, сильно трясет, бутылка у Аньки в руках рассыпается,
потом рассыпается и сама Анька, рассыпаются Саша, Петя, Леня и Федя,
трейлер едет прямо на меня, он едет прямо на меня, тихо и ровно, только
трясет пол, вернее не пол, а поле, по полю идут волны, как по реке Волге,
а трейлер плывет по этим волнам как корабль, он уже и есть корабль, и на
гордом его и белом носу золотыми буквами кричит "Николай Петрович", а меня
трясет и трясет, особенно почему-то в левое плечо, и голосом знакомым
говорит, что я последняя сука и что все мы уже приехали.

3
Я открыл глаза. Фургон стоит, за открытой дверью о чем-то кричат Саша
с Петей, а надо мной склонился как всегда флегматичный Федя и пытается
меня разбудить. Судя по тому, что я все это смог понять, мы ехали еще
минимум часа три после того, как начался мой сон и я уже успел чуть-чуть
протрезветь. Три часа по Московской области - видимо, эта дорога совсем не
подходила к нашему трейлеру. Я огляделся - Аньки рядом не было. Она уже
вышла, она уже в доме, спит, - сказал мне Федя. Встать было достаточно
легко, но вот после того, как встал, я почувствовал всю тяжесть
содеянного. С трудом добредя до двери, я просто выпал из фургона на
влажную землю. Эти сволочи дружно заржали, но помогли мне подняться. И тут
я увидел этот дом.
Огромный, абсолютно почерневший от времени деревянный монстр,
освещенный зловещим светом мощных фар трейлера. В этом свете он выглядел
наверное еще ужаснее, чем был на самом деле. В действительности, конечно,
ничего страшного в этом брошенном древнем доме не было, кроме, пожалуй,
его неестественной величины. Но каждая доска его изможденного тела шептала
о том, что здесь уже очень давно не было людей. Очень давно. Быть может,
никогда. Или от того, что я был пьян как сто загульных матросов, мне вдруг
показалось, что мы семеро остались в этом старинном полуразвалившемся мире
одни. То есть вокруг нет ничего, есть только кусок леса, в нем этот
гнетущий дом, два украденных автомобиля и семь человек, не имеющих
никакого понятия о том, что с ними будет на следующий день. А вокруг
ничего. Пустота. Тьма. И мы в этом ничуть не виноваты, мы этого не хотели,
а потому вдвойне обидно.
Тем временем Федя с Леней деловито вынимали из трейлера все, на чем
хотя бы предположительно можно было спать, Саша с Петей продолжали что-то
громко обсуждать, Рудольфа же не было видно вообще. Я поковылял в дом, мне
было не очень удобно стоять, меня почему-то разбирал смех, а в моем
положении это было просто физически тяжело. За огромной перекошенной
дверью я сразу увидел Аньку, спавшую на куче подозрительного вида тряпья,
повалился рядом и пропал.

4
Ощущение было не из спокойных. Предчувствие северных ветров. Когда
выходили из Коломенского, видели крест на холме, была пятница, а впереди
суббота, все размеренно и тихо, ожидание такой обыденной уже смерти. Мы
все давно знали, что не выживем на этот раз, мы все привыкли к этой мысли
и не думали вперед, но ожидание оставалось, оно мешало, иной раз хотелось,
чтобы быстрее все это закончилось, жалко, конечно, но зато сразу. Она шла
рядом, когда этот проклятый крест проплывал справа, притягивая и мозоля
глаза, она держалась за мою полуотсохшую руку и тихо мурлыкала, что-то как
нам славно, как мы любим и какие все вокруг мудаки. Дикий вой, раздавшийся
с Вознесенской башни, возвестил об их приближении. Она прижалась ко мне
еще крепче, мы замерли, замерли все, глядя туда, откуда они должны были
появиться. Горизонт вдруг стал почти незаметно выше и темнее, смутная
волна хлынула вниз, сначала медленно, как бы нехотя, а потом все быстрее и
быстрее потекла к нам. Услышав высокий гул надвигавшейся тьмы все наше
доморощенное войско слитно подалось назад. Наемный ирландец, один из
немногих здесь умевших воевать, поднял к лицу огромный полевой бинокль,
посмотрел и протянул тяжеленную штуку мне. Я взглянул, хотя мне этого не
очень-то хотелось. Они бежали монолитным стадом, не замечая оступившихся,
давя их тысячами ног и уткнув в землю злейшие желтые глаза. Прямо по
центру, впереди всех бежал старый, облезлый вожак с седой бородой и
огромными, неестественно вывернутыми рогами. Он смотрел не себе под ноги,
а прямо перед собой, сначала я подумал, что на меня. А мне, а мне
посмотреть, - шептала нетерпеливая моя любовь, и когда зверь стал вылезать
из поля зрения мощнейшего бинокля, я протянул его ей. И только теперь,
когда я взглянул на козла невооруженным глазом, стало ясно, куда он бежит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15