Сбегали бы вы к партизанам, хоть какая – а все же артиллерия.
– Где вы слышали моторы? – Лемехов сразу помрачнел. Танки – это серьезно, десант танки, когда они по ту сторону стволов, не любит совершенно.
– Роща справа тридцать. Точнее сказать не могу.
– Хорошо. Благодарю за службу, красноармеец Иванченко. – Тот не ответил, приникнув к прицелу. Лемехов, не обращая внимания на нарушение субординации, пригнулся и побежал дальше. Трофейная противотанковая пушечка укрывалась за ледяным бруствером, чуть в сторонке от домов. Трое партизан – в полушубках, в армейских шапках со звездочками, привалились к брустверу, дымили трофейными же, оставшимися от былого гарнизона, сигаретами. На новость о танках отреагировали спокойно. Танки так танки, для того, мол, здесь и стоим. Сектор обстрела подходящий, снаряды в наличии. Не беспокойтесь, товарищ командир.
Мишка Анчар со своим «ДП» лежал за чудом уцелевшей жердевой оградой. Не сказал ни слова, одновременно показав большой палец и оскаленные в шпанистой улыбке зубы.
Обежав позиции батальона – хотя какой уж там батальон, максимум рота осталась, старший сержант спустился в погреб, оборудованный под лазарет. Раненых было мало – после первого боя ночью кого-то увезли на лошадях партизаны, а иные умерли.
– Как комбат?
– Плохо, товарищ старший сержант. Бредит.
– А Васильев?
– Помер Васильев. Так что вы теперь, товарищ старший сержант, командир батальона и есть. Больше некому.
Серия минометных разрывов прошлась по пепелищу, вздымая снежные фонтаны, сажу и щепки. Кто-то заорал страшно, затем умолк. Под аккомпанемент взрывов из рощицы показались серые фигуры, нетяжело продвигающиеся по пояс в снегу. Иванченко повел стволом, примериваясь и выжидая.
Очередной разрыв пришелся прямо на кирпичах разваленной до основания печи справа-сзади. Осколки вжикнули, впиваясь в ноги и спину, голова в парашютном шлеме уткнулась в казенник, короткая очередь ушла вверх, сбив снег с верхушек сосен.
Идущий к деревне большак изрядно подзавалило, однако глубина снежного покрова все-таки была не той, что на полях вокруг. Узкие гусеницы плохо цепляли грунт, так что отмеченные крестами машины могли двигаться только по дороге. Шесть «двушек» и «единичка» – несерьезно по фронтовым меркам, но для истекающего кровью батальона десанта, сведенного за два дня и три ночи боев до неполной роты – более чем достаточно.
В ледяном редуте артиллерист-окруженец, а ныне партизан отряда Вялого, повидавший за четыре с гаком месяца войны значительно больше, чем хотелось бы, прильнул к прицелу. Головная «двушка» повела башней, очередь прошла по равнине с недолетом, вздымая фонтанчики снега. Дорога слегка изгибалась, обходя деревенский погост. Танк крутанулся на гусенице, следуя изгибу колеи, подставляя борт. Артиллерист криво усмехнулся, выжимая кнопку спуска. Бронебойный снаряд трофейной пушки пробил соплеменную броню, заклинив мотор. Второй вошел в бок не успевшей развернуться башни, послышался треск рвущихся внутри снарядов.
Выучка немецких танкистов поражала, реакция была мгновенной. Второй в колонне танк ушел вправо, третий – влево. Буксуя, ревя перегруженными моторами, машины с крестами разворачивались фронтом, охватывая позиции русских. Третий снаряд отрикошетил от лобовой брони танка, и сразу несколько пушек и пулеметов прошлись по ледяному брустверу. Наводчика отшвырнуло, сломанной куклой бросило на снег.
По целине танки шли значительно медленнее, часто пробуксовывали, ерзали вперед-назад. Приотставшая было пехота подтянулась, сгруппировалась за броней. Со стороны деревни стучали редкие очереди.
Лемехов, пристроившись за присыпанным снегом бревном, выжидал. Все приказы розданы, да и перемещаться по обороняемой десантниками деревне под градом пуль и снарядов было невозможно. Откуда-то слева звонко бухнуло «ПТР», росчерк рикошета заставил танки остановиться. Пушки и пулеметы шевелились, посылая короткие очереди в сторону его десантников. Ясно – сейчас на зачистку пойдет пехота. Точно. Лемехов выцелил машущую пистолетом фигуру, мягко потянул за спуск.
Офицер сложился. Ствол переместился вправо, но он опоздал – длинная очередь из «дегтяря» уложила и вторую фигуру в высокой фуражке, и несколько немцев рядом с ним. Надо же, выжил зубоскал. Пехота залегла, танки опять двинулись вперед. «ПТР» выстрелило еще пару раз, безуспешно – и замолкло. «Единичка» вырвалась вперед, на зажатую между двух пепелищ улицу. Фыркнул огнемет, танкетка вспыхнула и, горя, врезалась в печной остов, обрушив его на себя. Очередь двадцатимиллиметровки прошлась по позиции огнеметчика, с неясным результатом. Лемехов отложил винтовку, потянул заготовленную связку гранат. Метров тридцать еще…
– Короткая! – Давид рванул рычаги на себя, «тридцатьчетверка» клюнула носом и остановилась. Пушка рявкнула, звякнула падающая в брезентовый мешок гильза. Серая угловатая коробка на белом снегу пыхнула бледным бензиновым пламенем. Танки рассыпались веером, пропахивая глубокие борозды в целине. За лесом тоже грохотало – там попали под раздачу минометчики и еще кто-то случайно подвернувшийся. Двадцать минут грохота схватки – и тишина. Из развалин, из-за черных остовов печей, из ледяных редутов на флангах поднимались фигуры в бело-черных (от копоти) маскхалатах, ошалелыми глазами смотрели на проносящуюся мимо свою – свою! – броню. На колонну лыжников, огибающую пепелище с запада, на сбившихся в небольшую кучку немцев с поднятыми руками.
И уж совсем изумленно смотрели они на конную лаву, вырвавшуюся из леса с другой стороны снежного поля и с криком «ура» летевшую навстречу танкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110