во-первых, к ним перестали приставать; во-вторых, они лишились денежных компенсаций, которые платили за приставания на службе; в-третьих, к ним давным-давно никто не приставал, а им очень хочется даже без материального вознаграждения. С горя они влюбляются в летчика, а он не против, заводит гарем прямо в Пентагоне и ждет наступления соратников. Наконец, песчаная буря затихает, внезапная атака иракцев, проведенная по донесению летчика, деморализует извращенное половое сознание американских бойцов. Жалкие остатки армии спешно эвакуируются в Голландию, в страну "голубых" тюльпанов, где разрешены браки между педерастами...
-- Это класс! -- сказал щелкопер.
-- Это только первый класс, -- ответил Кашлин. -- Ведь рассказ надо продать и в журнал "Гей, американцы!", чтобы получить в твердой валюте. Поэтому сделаем такой конец. Уцелевшие от призыва трапперы достают дедовские винчестеры, ковбои трут лассо мылом, а последний из могикан по кличке Зеленый Змий со своей супругой Огненной Водой выходит из резервации на тропу войны. В партизанских схватках они отстаивают идеалы американского образа жизни, но по ходу борьбы с ужасом убеждаются, что он им самим уже не нужен. В финале -полное разочарование, ужас, горе, отчаяние, все поют, танцуют и пьют кровь супруги последнего из могикан.
-- С меня бутылка пива, -- бросив записывать, сказал мой сосед.
Кашлин хмыкнул презрительно, достал из внутреннего кармана початую бутылку коньяка и выпил со стакан из горлышка. Потом он попытался угостить меня остатками, а потом и корреспондента -подонками.
-- Зачем вы так пьете? -- удивился тот. -- Я не куплю вам бутылку пива. Лучше подарю книгу Поля Брэгга о здоровом образе жизни.
-- Это который не пил, не курил, не ел и хранил в баночках мочу разных дней выдержки? -- спросил Кашлин.
-- Зато когда он умер в девяносто лет и в морге вскрыли его труп, то все внутренние органы оказались абсолютно здоровы.
-- Он мог бы есть, пить, курить и писать в унитаз, -сказал Кашлин, -- и когда в морге вскрыли бы его труп и нашли все органы абсолютно больными, старик вряд ли бы расстроился.
-- Но он умер не своей смертью!
-- А чьей? -- удивился Кашлин.
-- Ладно, -- сказал я корреспонденту. -- Иди домой, нам серьезно поговорить надо.
Он наконец-то ушел, и я сразу отдал его стул, чтобы к нам никто не подсел из толпившихся у стойки.
-- Сегодня во всех газетах читаю свой телефон, -- сказала Размахаева. -- Как вы думаете, какой подлец устроил эту провокацию?
-- Печать запаздывает, -- посетовал я. -- Кстати, документы нашлись.
-- Но почему вы дали мой телефон?
-- Потому что он с определителем номера, а вы заинтересованы в том, чтобы убийца Шекельграббера был наказан.
-- Откуда такая уверенность?
Кашлин уронил голову на стол и заснул, пуская слюни изо рта.
-- Хорош адвокат! -- повторился я. -- Но займемся делом. Итак, Терентьевич -- злодей, убил вашего любовника.
-- Я пошутила.
-- А почему так плоско?
-- Так получилось.
-- Мне надоело с вами возиться, -- решил я быть грубым. -Или выкладывайте все начистоту, или я пошел домой.
-- Мне необходимо, чтобы Терентьевича выслали из страны, как можно дальше от меня, -- сказала Размахаева. -- За это я готова платить. Что вам еще не ясно?
-- Причина.
-- Вам ее знать необязательно.
-- Обязательно.
-- Это никак не связано с Шекельграббером.
-- Но может быть связано с Поглощаевым, Горчицыным или со мной?
Видимо, заслышав знакомые фамилии, Кашлин неожиданно приподнял голову и пролепетал:
-- Вода из Элефантины, сода из Бубастиса, молоко из города Кимы и сок лавзонии из страны Куш -- вот что должен был достать Поглощаев для полноценного бальзамирования Шекельграббера.
Размахаева погладила его по голове и сказала:
-- Спи давай.
Он послушно заснул.
-- Сознайтесь, вы любите Терентьевича.
-- Нет, -- ответила она, -- я люблю другого. А Терентьевича я уважаю как очень порядочного человека и желаю ему добра.
-- Так в чем причина?
-- Видите ли, -- помялась она немного, -- все мужчины, с которыми я близко общалась, кончали очень плохо. А я ничего не могла с этим поделать. Мне жаль Терентьевича, и я пытаюсь ему помочь.
-- Роковая женщина?
В ответ она пожала плечами.
-- Что же случалось с вашими мужчинами? Какая собака Баскервилей кусала их до бешенства? Муж с ума сошел не по своей воле, первый любовник до сих пор в тюрьме, два других просто сгинули как-то вдруг, без объяснений. Правда, потом я одного случайно встретила, но он от меня шарахнулся в сторону. Ну а Шекельграббера вот взяли и убили. Что теперь с Терентьевичем будет -- ума не приложу... Так вы мне поможете?
-- Нет.
-- Почему?
-- Не вижу смысла.
-- А-а, вы собираетесь использовать Терентьевича как приманку и покончить со мной, как с роковой женщиной, раз и навсегда.
-- Очень может быть.
-- Я вас недооценила.
-- А я вас переоценил и не хочу развенчивать.
Лучше б я промолчал. От такого взгляда, каким ошпарила меня Размахаева, обычно прячутся под стол. Но я следил за ее пальцами, ловя момент, когда они начнут царапать мою физиономию, и взгляд благополучно прошел боком. Неожиданно Кашлин поднял голову и пробормотал:
-- Первым к Картеру и Карнарвону пришел Безенчук, чтобы купить патент на саван Тутанхамона. Но мне непонятно, то есть мне понятно, когда просто двоится в глазах, но когда ты сам двоишься в зеркале! -- это не зеркало, это недоразумение.
-- Ему надо в кровать, -- сказал я.
-- Я отвезу, -- ответила она.
-- Вам помочь?
-- Не первый раз.
Тут только я сообразил, кого Размахаева любит на самом деле, если вообще способна на какие-то чувства. Сообразил и пошел домой от греха подальше...
Утром я забрел к Квочкину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29