ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И конечно же Ольга тоже очень помогла мне.
Ольга, сидящая за конторкой в магазине с выражением восковой куклы на лице…
– Сначала я ютился в одной крохотной мастерской с еще тремя дизайнерами. Трудно было понять, как я вообще смогу заявить о себе, мое творческое развитие шло невыносимо медленно, но в конце концов люди начали говорить о моих туфлях, заказчики потекли ко мне. Наконец я смог купить собственное помещение для магазина. Именно так. Дела шли все лучше и лучше, у меня появились заказы от женщин, имеющих влияние в обществе…
Женевьева вспомнила черный автомобиль «ли-фрэнсис».
– Мои туфли стали знаменитыми, я переехал в модный квартал. – Закари повернулся и взглянул на нее. – Итак, теперь ты все знаешь. Не было никаких калабрианских волков, младенца в корзине, кровной мести.
– Паоло.
– Я никогда никому об этом не рассказывал, Женевьева. – Он придвинулся ближе и нежно коснулся губами ее лица. – Только ты и Ольга знаете мою историю. Это правда.
– Я тоже хочу кое-что рассказать тебе, то, что я никогда не рассказывала своему мужу.
– Именно поэтому ты хочешь рассказать это мне? Потому что никогда не говорила ему?
Вместо ответа она поцеловала веснушку у него на шее. А затем принялась рассказывать о дне школьных фотографий и о том, что произошло дальше.
«Бентли» стоял около отеля уже минут двадцать. Роберт сидел, спрятав лицо в ладонях, и не говорил ни слова.
– Роберт? – послышался спокойный и ровный голос Фелперстоуна. – Я могу называть вас просто Роберт?
– Нет, не можете.
– В ситуациях, подобных этой, лучше всего сразу брать быка за рога, если можно так выразиться.
– Ее там нет. Я не могу в это поверить.
– Ну и где же она тогда? И почему вы все-таки согласились приехать сюда?
– Сэр? – окликнул Пьер с водительского сиденья. – Мы должны переставить машину.
– Вы что, получаете от этого удовольствие? – Роберт изо всех сил прижал кулаки к глазам. – Должно быть, вы повидали немало несчастных олухов, которые ловили своих жен на месте преступления! Никогда не задумывались о том, чтобы продавать билеты на это шоу?
– Роберт, я действительно думаю… – начал детектив.
– Сэр, – предупредил Пьер. – Сюда идет швейцар.
– Хорошо! – Роберт открыл глаза. – Я согласен, мы войдем. Пьер, пожалуйста, поставьте машину как можно ближе и подождите нас. Я не знаю, сколько мы там пробудем.
32
Из окна своей спальни Женевьева Сэмюэл разглядывала снег на траве, любовалась цветущими крокусами, а затем наблюдала за их увяданием, потом появились одуванчики, а вскоре расцвели розы в саду ее матери. Она читала Генри Джеймса, Д.Х. Лоуренса, Эмиля Золя (ее родители, абсолютно не разбиравшиеся в литературе, полагали, что это поможет улучшить ее французский). И конечно же Vogue. Она неистово и честно выложила всю правду в своем дневнике, а затем однажды ночью спалила его в камине, опасаясь, что кто-нибудь прочитает ее записи. Женевьева тосковала по общению с миром за пределами домашних стен, но могла подумать лишь о том, чтобы написать Ирэн Николас. Потом она представила, что получит в ответ детальный отчет из жизни школы и сообщения о последних романах, и ее душу наполнило уныние.
Она думала о мистере Джилсе, о том, что тот, возможно, нашел более юную и наивную девушку. А затем изгнала его образ из своих воспоминаний, не в силах более выносить мыслей о его руках, ласкающих ее тело, его губах, впивающихся в ее губы. Ее мутило от понимания того, что он использовал ее.
Женевьева не видела людей. Слугам было приказано приносить еду на подносе, стучать в дверь и оставлять поднос снаружи. Ее комнату прибирали, застилали постель каждое утро, пока она была в ванной. Для всех вокруг была придумана история о том, что Женевьева «серьезно больна». Большинство слуг, друзья семьи и местные сплетники считали, что у нее туберкулез. В детстве она часто простужалась и кашляла. Другие полагали, что, возможно, это «нервное расстройство».
– Потерпи. – Доктор Петерс записал ее давление и принялся складывать инструменты в свой черный саквояж. – Осталось несколько месяцев.
– Вы правда ничего не знаете? – спросила Женевьева, откинувшись на подушки.
Доктор Петерс вздохнул.
– Тебе невероятно повезло.
– Повезло? – Она обхватила руками раздувшийся живот. – Это становится забавным. А что касается бедной малютки, которая растет вот здесь…
Доктор присел на край кровати, взял ее ладонь и сжал в своих руках.
– Мы уже говорили об этом. Кто захочет взять в жены женщину с чужим ребенком?
– Меня это не волнует. – Она отдернула руку, не в силах вытерпеть его вялое и потное прикосновение.
– Это очень милая пара, – сказал доктор Петерс. – Возможно, тебе будет легче, если ты познакомишься с ними. Я могу привести их в следующий раз, когда приду проведать тебя…
– Нет!
Доктор пожал плечами:
– Как пожелаешь.
– Я мечтаю умереть, – заявила Женевьева. – Мне кажется, это единственный способ вырваться отсюда на свободу.
– Не говори ерунды. – Он захлопнул саквояж. – Побольше отдыхай, у тебя повышенное давление.
– Он мой.
– Что? – Он встал.
– Ребенок. Я не отдам его.
Доктор надевал пальто.
– У тебя еще будут дети, Женевьева.
Мать каждый день приходила посидеть с ней пару часов, бессмысленно болтала о каких-то людях из деревни, которых Женевьева не знала. Поначалу она пыталась запомнить имена, чтобы скучные истории обрели хоть какой-то смысл, но затем бросила это занятие, позволила голосу матери омывать ее. Она смотрела на маму, чувствуя, как ей противна эта вечно сжимающая горло рука, подергивающиеся и постоянно постукивающие об пол ноги, беспокойные, выпуклые, пустые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Ольга, сидящая за конторкой в магазине с выражением восковой куклы на лице…
– Сначала я ютился в одной крохотной мастерской с еще тремя дизайнерами. Трудно было понять, как я вообще смогу заявить о себе, мое творческое развитие шло невыносимо медленно, но в конце концов люди начали говорить о моих туфлях, заказчики потекли ко мне. Наконец я смог купить собственное помещение для магазина. Именно так. Дела шли все лучше и лучше, у меня появились заказы от женщин, имеющих влияние в обществе…
Женевьева вспомнила черный автомобиль «ли-фрэнсис».
– Мои туфли стали знаменитыми, я переехал в модный квартал. – Закари повернулся и взглянул на нее. – Итак, теперь ты все знаешь. Не было никаких калабрианских волков, младенца в корзине, кровной мести.
– Паоло.
– Я никогда никому об этом не рассказывал, Женевьева. – Он придвинулся ближе и нежно коснулся губами ее лица. – Только ты и Ольга знаете мою историю. Это правда.
– Я тоже хочу кое-что рассказать тебе, то, что я никогда не рассказывала своему мужу.
– Именно поэтому ты хочешь рассказать это мне? Потому что никогда не говорила ему?
Вместо ответа она поцеловала веснушку у него на шее. А затем принялась рассказывать о дне школьных фотографий и о том, что произошло дальше.
«Бентли» стоял около отеля уже минут двадцать. Роберт сидел, спрятав лицо в ладонях, и не говорил ни слова.
– Роберт? – послышался спокойный и ровный голос Фелперстоуна. – Я могу называть вас просто Роберт?
– Нет, не можете.
– В ситуациях, подобных этой, лучше всего сразу брать быка за рога, если можно так выразиться.
– Ее там нет. Я не могу в это поверить.
– Ну и где же она тогда? И почему вы все-таки согласились приехать сюда?
– Сэр? – окликнул Пьер с водительского сиденья. – Мы должны переставить машину.
– Вы что, получаете от этого удовольствие? – Роберт изо всех сил прижал кулаки к глазам. – Должно быть, вы повидали немало несчастных олухов, которые ловили своих жен на месте преступления! Никогда не задумывались о том, чтобы продавать билеты на это шоу?
– Роберт, я действительно думаю… – начал детектив.
– Сэр, – предупредил Пьер. – Сюда идет швейцар.
– Хорошо! – Роберт открыл глаза. – Я согласен, мы войдем. Пьер, пожалуйста, поставьте машину как можно ближе и подождите нас. Я не знаю, сколько мы там пробудем.
32
Из окна своей спальни Женевьева Сэмюэл разглядывала снег на траве, любовалась цветущими крокусами, а затем наблюдала за их увяданием, потом появились одуванчики, а вскоре расцвели розы в саду ее матери. Она читала Генри Джеймса, Д.Х. Лоуренса, Эмиля Золя (ее родители, абсолютно не разбиравшиеся в литературе, полагали, что это поможет улучшить ее французский). И конечно же Vogue. Она неистово и честно выложила всю правду в своем дневнике, а затем однажды ночью спалила его в камине, опасаясь, что кто-нибудь прочитает ее записи. Женевьева тосковала по общению с миром за пределами домашних стен, но могла подумать лишь о том, чтобы написать Ирэн Николас. Потом она представила, что получит в ответ детальный отчет из жизни школы и сообщения о последних романах, и ее душу наполнило уныние.
Она думала о мистере Джилсе, о том, что тот, возможно, нашел более юную и наивную девушку. А затем изгнала его образ из своих воспоминаний, не в силах более выносить мыслей о его руках, ласкающих ее тело, его губах, впивающихся в ее губы. Ее мутило от понимания того, что он использовал ее.
Женевьева не видела людей. Слугам было приказано приносить еду на подносе, стучать в дверь и оставлять поднос снаружи. Ее комнату прибирали, застилали постель каждое утро, пока она была в ванной. Для всех вокруг была придумана история о том, что Женевьева «серьезно больна». Большинство слуг, друзья семьи и местные сплетники считали, что у нее туберкулез. В детстве она часто простужалась и кашляла. Другие полагали, что, возможно, это «нервное расстройство».
– Потерпи. – Доктор Петерс записал ее давление и принялся складывать инструменты в свой черный саквояж. – Осталось несколько месяцев.
– Вы правда ничего не знаете? – спросила Женевьева, откинувшись на подушки.
Доктор Петерс вздохнул.
– Тебе невероятно повезло.
– Повезло? – Она обхватила руками раздувшийся живот. – Это становится забавным. А что касается бедной малютки, которая растет вот здесь…
Доктор присел на край кровати, взял ее ладонь и сжал в своих руках.
– Мы уже говорили об этом. Кто захочет взять в жены женщину с чужим ребенком?
– Меня это не волнует. – Она отдернула руку, не в силах вытерпеть его вялое и потное прикосновение.
– Это очень милая пара, – сказал доктор Петерс. – Возможно, тебе будет легче, если ты познакомишься с ними. Я могу привести их в следующий раз, когда приду проведать тебя…
– Нет!
Доктор пожал плечами:
– Как пожелаешь.
– Я мечтаю умереть, – заявила Женевьева. – Мне кажется, это единственный способ вырваться отсюда на свободу.
– Не говори ерунды. – Он захлопнул саквояж. – Побольше отдыхай, у тебя повышенное давление.
– Он мой.
– Что? – Он встал.
– Ребенок. Я не отдам его.
Доктор надевал пальто.
– У тебя еще будут дети, Женевьева.
Мать каждый день приходила посидеть с ней пару часов, бессмысленно болтала о каких-то людях из деревни, которых Женевьева не знала. Поначалу она пыталась запомнить имена, чтобы скучные истории обрели хоть какой-то смысл, но затем бросила это занятие, позволила голосу матери омывать ее. Она смотрела на маму, чувствуя, как ей противна эта вечно сжимающая горло рука, подергивающиеся и постоянно постукивающие об пол ноги, беспокойные, выпуклые, пустые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102