- Этих продажных писак я куплю! - самоуверенно заявляла мадам Бобкова-Меньшикова.
- Для того, чтобы купить всех журналистов, даже у олигархов денег не хватает, - не соглашался глава рекламного агентства.
- Да откуда они узнают мою родословную? - упиралась заказчица.
"Тупее невежи не сыскать", - мысленно отвечал ей Владимир Максимович, а вслух, терпеливо:
- Сейчас у многих средств массовой информации есть специальная служба, на которую расходуются немалые суммы. Называется её деятельность "журналистским расследованием", а на самом деле это самая настоящая сыскная деятельность. Там работают профессионалы, которые накопают компромат на любого, не хуже спецслужб, да они, по сути, и являются мини-спецслужбами, там работают многие выходцы из "конторы".
Слово "спецслужбы" произвело впечатление на недалекую мадам Бобкову, и она смирилась.
Эдуард Леонидович принимал посильное участие в "производственных" совещаниях, но дел у него было невпроворот, и он не мог подолгу сидеть с членами команды по созданию будущей знаменитости.
Нечаев доверял рекламщикам и не вмешивался в процесс - каждый должен заниматься своим делом. Леснянский и Соколов профессионалы, зачем им мешать дилетантскими пожеланиями?! Он просил лишь держать его в курсе, какие подвижки в отношении имиджа писательницы, как она себя ведет, не собирается ли взбрыкнуть.
Яков Борисович Корн стал своеобразным посредником между пиарщиками и издателем, навещал приятеля почти ежедневно, отчитывался, как прошел день.
Мадам Бобкова ещё не раз взбрыкивала - она принадлежала к категории людей, которые по-хорошему не понимают, на них можно воздействовать лишь с позиции силы, и только тогда они приходят в чувство.
Эдуарду Леонидовичу, образно говоря, приходилось использовать кнут, когда рекламщики в отчаянии взывали к нему: опять эта истеричная стерва отчудила фокус, от неё уже голова кругом, сил нет с ней бороться! Нечаев вмешивался и сурово отчитывал её, ещё раз напомнив, что в скорейшем издании книг заинтересована она, а не "Кондор".
Издатель набрал новых редакторов, дал им задание править опусы Валентины Вениаминовны максимуму, но просвета в этом тоннеле под названием "писательница Меншикова" что-то не виделось.
"Потерзались и будет", - сказала себе Алла и тут же продемонстрировала, что чувства - чувствами, а дело - делом:
- С тобой хорошо, но давай все же вернемся к нашей проблеме.
Сергей мыслями был так далек от реальности, что даже не расслышал её слов, и переспросил:
- Извини, я задумался. Что ты сказала?
- Что пора отвлечься от лирики и вернуться к прозе жизни.
- Может, не надо... - неуверенно произнес он.
- Надо, - твердо сказала она.
- А я и в самом деле поверил, что ты стала другой...
- Я тебя разочаровала?
- Нет, но...
- Я всегда старалась держать эмоции в узде.
- И дальше так же будет?
- Нет, Серж, не думаю. Наверное, будет по-другому.
По его глазам Алла прочла, что он очень на это надеется. Да и сама этого хотела. А чтобы придать себе нужный деловой настрой, прибегла к привычной манере и мысленно произнесла: "Не сложно быть любимой, сложно любить". Тем самым временно поставив точку на этом этапе их отношений, она сказала уже другим, серьезным тоном:
- Ты не против, если я тебя кое о чем спрошу?
- Давай не сегодня. - Сергей опять попытался её обнять, но Алла ловко вывернулась. - Правда, Аленка, оставим это на потом.
- Кроме тебя и отца, никто не называл меня Аленкой... - тихо сказала она, сразу погрустнев.
- Почему ты опечалилась?
- Папа умер два месяца назад.
- Прости, я не знал.
- Давай о чем-нибудь другом. Тяжелая тема.
- Я больше не буду тебя так называть, чтобы не бередить душу.
- Нет уж, и раньше я тебе это позволяла, и сейчас позволю. Хотя не так давно гневно вскинулась, когда меня так назвал человек, далеко мне не безразличный31. Но тебе можно то, чего нельзя другим.
Он не стал ничего отвечать. Да и зачем отвечать?..
...Узнав, что в очередной раз придется менять фамилию авторессы на обложке, - мадам Бобкова опять капризничала, что ей не нравится псевдоним "Меншикова", - Эдуард Леонидович простонал:
- Как же эта стерва мне надоела! Убил бы!
- Я бы тоже, - согласно кивнул его приятель Яша Корн. - Но убивать не умею и не собираюсь этому учиться.
- Да уж, друг мой, от последствий общения с ней только черным юмором и спасаться.
- Вот и спасаюсь. Альтернативы-то нет.
- Сочувствую, Яша. Я-то, к счастью, вижусь с ней редко, только для того, чтобы вправить ей мозги, а тебе приходится общаться ежедневно. Поделись секретом - как тебе удается с ладить с этой психопаткой?
- Тренинг, Эдик. А куда деваться? Послать ее? А дальше что? Вернуться в журналистику? Мои коллеги в своем большинстве еле сводят концы с концами, а Бобкова, по крайней мере, хорошо платит, хоть мне и приходится отрабатывать зарплату до кровохарканья. Опять стать литагентом тоже вариант не из лучших. Кормился я только за счет "Кондора", но ведь у тебя пока тоже дела идут не так как хотелось бы. Большинство издателей относится к литагенту подозрительно - мол, его задача продать, вот он и всучивает всякую муру, чтобы поиметь с гонорара писателя свой процент. В моем списке было две сотни авторов, а издавались единицы. Мне полагалось двадцать процентов от их гонорара, но они получали сущие копейки, и двадцать процентов от их копеек - это совсем мизер. Сам ведь знаешь, в нашей стране писательским трудом не проживешь. Сами авторы в своем большинстве имеют другую работу, это и позволяет им существовать, а мне что прикажешь делать? В бытность литагентом я ежедневно утюжил столичные издательства, таская тяжеленный портфель с их рукописями, и нажил лишь сколиоз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139