Заразившись его аккуратностью, двое друзей Пушка тоже принялись поправлять прически.
– Это кафе для пижонов, – повторил Пушок. – Кому еще придёт в голову устраивать проводы в таком месте.
– А мороженое здесь хорошее, – сказала Нелли, стряхивая с лацкана Пушка перхоть. – Почему ты надел синий костюм, Атилио? От одного его вида меня в жар бросает, честное слово.
– Если бы я положил его в чемодан, он весь смялся бы, – ответил Пушок. – Я бы скинул пиджак, но тут как-то неудобно. А ведь могли бы собраться в баре на Ньято, там уютнее.
– Помолчите, Атилио, – сказала Неллина мать. – После того, что случилось в воскресенье, я не хочу слышать ни о каких проводах… Боже мой, как только вспомню…
– Да ничего и не случилось, донья Пена, – сказал Пушок. Сеньора Пресутти сурово посмотрела на сына.
– Как это ничего не случилось, – сказала она. – Ах, донья Пепа, уж эти дети… По-твоему, ничего не было? А твой отец в постели с вывернутой лопаткой и вывихнутой ногой.
– Подумаешь, – сказал Пушок. – Да старик посильнее паровоза.
– А что все-таки случилось? – спросил один из друзей.
– Разве вы не были с нами в воскресенье?
– А ты и не помнишь, что нас не было? Я тренировался перед боем. Когда тренируешься, никаких праздников. Да я тебе говорил, ты вспомни.
– Вот сейчас вспомнил, – сказал Пушок. – Ты много потерял, Русито.
– А что, был несчастный случай?
– Еще какой. Старик свалился с крыши во двор и чуть не убился насмерть… Ну и суматоха поднялась.
– Настоящий несчастный случай, – сказала сеньора Пресутти, – расскажи, Атилио. А то у меня, только вспомню, мурашки по всему телу.
– Бедная донья Пепа, – сказала Нелли.
– Бедняжка, – повторила Неллина мать.
– Да ничего там не было, – сказал Пушок. – Просто собралась паша компания, чтобы проводить Нелли и меня. Старуха испекла отменный пирог, а ребята принесли пива и бисквитов. Мы здорово устроились па плоской крыше; я с одним пареньком натянул тент, приволокли проигрыватель. Всего было вдосталь. А собралось нас не меньше тридцати человек.
– Больше, – возразила Нелли, – я считала, почти сорок. Помню, жаркого едва хватило.
– В общем, мы там отлично обосновались, не то что здесь, в этом мебельном складе. Старик, уселся во главе стола, рядом с доном Рана, из судоверфей. Ты знаешь, как мой старикан любит заложить за воротник. Погляди, какую рожу корчит старуха! Что, не правда, скажи? Да что в этом плохого? Одно помню, когда подали бананы, все мы здорово навеселе были, а старик пуще всех. Как он заливался, мама миа. И вот тут-то взбрело ему в голову провозгласить тост за наше путешествие; поднялся он с кружкой в руке и только собрался было разинуть рот, как на пего напал кашель, да такой, что он попятился назад и полетел кубарем во двор. Ну и грохот учинил. Бедный старик. Точно мешок с кукурузой, ей-богу.
– Бедный дон Пипо, – сказал Русито, пока сеньора Пресутти доставала из сумочки платок.
– Ну, что ж вы, Атилио! Свою маму довели до слез, – сказала Неллина мать. – Не плачьте, донья Росита. В конце концов, ничего страшного не случилось.
– Конечно, – сказал Пушок. – Ты бы, че, только видел, какая кутерьма поднялась. Мы все бросились вниз, я был уверен, что старик свернул себе шею. Женщины голосили, словом, кутерьма. Я велел Нелли выключить проигрыватель, а донье Пепе пришлось оказывать помощь старухе, которой стало плохо. Бедняга, как она извивалась.
– А что с доном Нино? – спросил Русито, жаждавший крови.
– Старик просто чудо, – сказал Пушок. – Я как увидел его бездыханным на каменных плитах, подумал: «Все, теперь остался я без отца». Паренек побежал вызывать «скорую помощь», а мы стали стаскивать со старика рубаху – посмотреть, дышит ли он еще. А он, как только открыл глаза, сразу же полез в карман проверить, не сперли ли у него бумажник. Уж такой он, наш старик. Потом пожаловался, что у него болит спина, но ничего страшного не было. По-моему, он был не прочь продолжить попойку. Помнишь, старуха, как мы тебя притащили, чтобы ты посмотрела, что с ним ничего не приключилось? Куда там, вместо того чтобы успокоиться, она еще сильней ударилась в слезы.
– Значит, впечатлительная, – сказала Неллина мать, – Однажды в моем доме…
– Словом, когда прикатила «скорая», старик уже сидел на земле и все мы хохотали, точно сумасшедшие. Жаль только, что два фельдшера со «скорой» ни за что не захотели оставить его дома. Словом, беднягу увезли, по зато я воспользовался тем, что какой-то тип попросил меня подписать не знаю какую там бумажку, за это мне посмотрели ухо, которое иногда закладывает.
– Потрясающе, – повторил Русито. – Надо же, какая жалость. Как раз в этот день у меня была тренировка.
Другой приятель, в огромном твердом воротничке, вдруг вскочил:
– Смотрите, кто идет! Ребята! Потрясающе!
Торжественные, с напомаженными волосами, в безупречных клетчатых костюмах бандонеонисты из джаза Асдрубала Кресиди прокладывали себе дорогу между шумными столиками. Следом за джазистами вошел молодой человек в жемчужно-сером костюме и черной рубашке, в его кремовом галстуке красовалась булавка с эмблемой футбольного клуба.
– Мой брат, – сказал Пушок, хотя ни для кого не была секретом эта важная подробность. – Видите, пришел сделать мне сюрприз.
Известный исполнитель Умберто Роланд подошел к столику и с жаром пожал руки всем, кроме своей матери.
– Ну, брат, феноменально! – сказал Пушок. – А па радио тебя кто-то подменил?
– Придумал, будто у меня болят зубы, – ответил Умберто Роланд. – Иначе эти типы вычли бы у меня денежки. Вот ребята из оркестра тоже захотели проводить вас.
Роберто угрюмо придвинул еще один столик и поставил четыре стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130