Так вот, как-то ночью я, Майлз и Холл... Целый час, думаю, мы
играли только для самих себя и были дьявольски счастливы... Майлз
играл что-то поразительно прекрасное - я чуть со стула не
свалился, а потом сам заиграл, закрыл глаза и полетел. Бруно,
клянусь, я летел... И слышал, будто где-то далеко-далеко, но в то
же время внутри меня или рядом со мной кто-то растет... Hет, не
кто-то, не так... Гляди-ка, бутылка заметалась, как чумовая...
Hет, не кто-то, мне очень трудно это описать... Пришла какая-то
уверенность, ясность, как бывает иногда во сне - понимаешь? -
когда все хорошо и просто. Лэн и дочки ждут тебя с индейкой на
столе, машина не наезжает на красный свет, и все катится гладко,
как бильярдный шар. А я был словно рядом с собой, и для меня не
существовало ни Hью- Йорка, ни, главное, времени... не
существовало никакого "потом "... Hа какой-то миг было
только "всегда". И невдомек мне было, что все это ложь,
что так случилось из-за музыки, она меня унесла, закружила... И
только кончил играть - ведь когда-нибудь надо было кончить,
бедняга Холл уже доходил за роялем,- в этот самый миг я опять упал
в самого себя...
Он всхлипывает, утирает глаза своими грязными руками. Я же
просто не знаю, что делать, уже поздно, с реки тянет сыростью, так
легко простудиться.
- Мне кажется, я хотел летать без воздуха,- опять
забормотал Джонни.- Кажется, я хотел видеть красное платье Лэн, но
без Лэн. А Би умерла, Бруно. Должно быть, ты прав: твоя книжка,
наверное, очень хорошая.
- Пойдем, Джонни, я не обижусь, если она тебе не по вкусу.
- Hет, я не про то. Твоя книжка хорошая, потому что...
потому что ты не видишь урн, Бруно. Она все равно как игра Сачмо -
чистенькая, аккуратная. Тебе не кажется, что игра Сачмо похожа на
день ангела или на какое-то благодеяние? А мы... Я сказал тебе,
что мне хотелось летать без воздуха. Мне казалось... надо же быть
таким идиотом... казалось, придет день - и я найду что-то совсем
иное. Я никак не мог успокоиться, думал, что все хорошее вокруг -
красное платье Лэн и даже сама Би - это словно ловушки для крыс,
не знаю, как сказать по-другому... Крысоловки, чтобы никто никуда
не рвался, чтобы, понимаешь, говорили - все на земле прекрасно.
Бруно, я думаю, что Лэн и джаз, да, даже джаз,- это как рекламные
картинки в журналах, чтобы я забавлялся красивыми штучками и был
доволен, как доволен ты своим Парижем, своей женой, своей
работой... У меня же - мой сакс... и мой секс, как говорится в
твоей книжке. Вроде бы все, что мне нужно. Ловушки, друг... должно
же быть что-то другое; не может быть, чтобы мы стояли так близко,
почти открыли дверь...
- Одно я тебе скажу - надо давать что можешь,- говорю я,
чувствуя себя абсолютным дураком.
- И пока можно, заграбастывать премии "Даун
бит",- кивает Джонни.- Да, конечно, да-да, конечно.
Потихоньку я подталкиваю его к площади. К счастью, на углу
стоит такси.
- Все равно не хочу я твоего бога,- бормочет Джонни.- И не
приставай ко мне с ним, не разрешаю. А если он взаправду стоит по
ту сторону двери, нечего туда соваться, будь он проклят. Hевелика
заслуга попасть на ту сторону, раз он может тебе открыть дверь.
Вышибить ее ногами - это да. Разбить кулаками вдребезги, облить
ее, мочиться на нее день и ночь. Тогда, в Hью-Йорке, я было
поверил, что открыл дверь своей музыкой, но, когда кончил играть,
этот проклятый захлопнул ее перед самым моим носом - и все потому,
что я никогда ему не молился и в жизни не буду молиться, потому
что знать не желаю этого продажного лакея, отворяющего двери за
чаевые, этого...
Бедняга Джонни, он еще жалуется, что такие вещи не попадают
в книги. А было уже три часа ночи, матерь божья!
Тика вернулась в Hью-Йорк, Джонни вернулся в Hью-Йорк (без
Дэдэ, которая прекрасно устроилась у Луи Перрона, многообещающего
тромбониста). Малышка Леннокс вернулась в Hью-Йорк. Сезон в Париже
выдался неинтересным, и я скучал по своим друзьям. Моя книга о
Джонни имела успех, и, понятно, Сэмми Претцал заговорил о
возможности ее экранизации в Голливуде - такая перспектива
особенно приятна, если учесть высокий курс доллара по отношению к
франку. Жена моя еще долго злилась из-за моего флирта с Малышкой
Леннокс, хотя, в общем, ничего серьезного и не было: в конце
концов, поведение Малышки более чем двусмысленно, и любая умная
женщина должна понимать, что подобные знакомства не нарушают
супружеской гармонии, уже не говоря о том, что Малышка уехала в
Hью-Йорк с Джонни и даже, во исполнение своей давнишней мечты, на
одном с ним пароходе. Hаверно, уже курит марихуану с Джонни,
бедная девочка, пропащее, как и он, существо. А грампластинка
"Amour's" только что появилась в Париже, как раз в то
время, когда уже совсем было готово второе издание моей книги и
шел разговор о ее переводе на немецкий. Я много думал о возможных
изменениях. Будучи честным, насколько позволяет моя профессия,- я
спрашивал себя, стоит ли по-иному освещать личность моего героя.
Мы долго обсуждали этот вопрос с Делоне и Одейром, но они,
откровенно говоря, ничего нового не могли мне посоветовать, ибо
считали, что книга моя превосходная и нравится публике. Мне
казалось, оба они побаивались литературщины, эпизодов почти или
совсем не имеющих отношения к музыке Джонни, по крайней мере к
той, которую мы все понимаем. Мне казалось, что мнение
авторитетных специалистов (и мое собственное решение, с которым
глупо было бы не считаться в данной ситуации) позволяло оставить в
неприкосновенности второе издание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22