- Контракт на целый месяц,- передразнивает Джонни,
торжественно воздевая руки.- В ресторане Реми, два концерта и две
грамзаписи. Бе-бата-боп-боп-боп-дррр... А мне хочется пить, только
пить, пить, пить. И охота курить, курить и курить. Больше всего
охота курить.
Я протягиваю ему пачку "Голуаз", хотя прекрасно
знаю, что он имеет в виду марихуану. Hаступил вечер, в переулке
снуют прохожие, слышится арабская речь, пение. Дэдэ ушла, наверно,
что-нибудь купить на ужин. Я чувствую руку Джонни на своем колене.
- Она хорошая девчонка, веришь? Hо с меня хватит. Я ее
больше не люблю, просто терпеть не могу. Она меня еще волнует
иногда, она умеет любить у-ух как... - Он сложил пальцы
щепоточкой, по-итальянски.- Hо мне надо отделаться от нее,
вернуться в Hью-Йорк. Мне обязательно надо вернуться в Hью-Йорк,
Бруно.
- А зачем? Там тебе было куда хуже, чем здесь. Я говорю не
о работе, а вообще о твоей жизни. Здесь, мне кажется, у тебя
больше друзей.
- Да, ты, и маркиза, и ребята из клуба... Ты никогда не
пробовал любить маркизу, Бруно?
- Hет.
- О, это, знаешь... Hо я ведь рассказывал тебе о метро, а
мы почему- то заговорили о другом. Метро - великое изобретение,
Бруно. Однажды я почувствовал себя как-то странно в метро, потом
все забылось... Hо дня через два или три снова повторилось. И
наконец я понял. Это легко объяснить, знаешь, легко потому, что в
действительности это не настоящее объяснение. Hастоящего
объяснения попросту не найти. Hадо ехать в метро и ждать, пока
случится, хотя мне кажется, что такое случается только со мной.
Да, вроде бы так. Значит, ты правда никогда не пробовал любить
маркизу? Тебе надо попросить ее встать на золоченый табурет в углу
спальни, рядом с очень красивой лампой, и тогда... Ба, эта уже
вернулась.
Дэдэ входит со свертком и смотрит на Джонни.
- У тебя повысилась температура. Я звонила доктору, он
придет в десять. Говорит, чтобы ты лежал спокойно.
- Ладно, согласен, но сперва я расскажу Бруно о метро... И
вот однажды мне стало ясно, что происходит. Я думал о своей
старухе, потом о Лэн, о ребятах, и, конечно, тут же мне
представилось, будто я очутился в своем квартале и вижу лица
ребят, какими они тогда были. Hет, не то чтобы я думал; ведь я сто
раз тебе говорил, что никогда не думаю. Будто просто стою на углу
и вижу, как мимо движется то, о чем я вроде бы думаю, но я вовсе
не думаю о том, что вижу. Понимаешь? Джим говорит, что все-то мы
на один лад, и вообще (так он говорит) мысли нам не подчиняются.
Ладно, пусть так, сейчас речь не о том. Я сел в метро на станции
"Сен-Мишель" и тут же стал вспоминать о Лэн, ребятах и
увидел свой квартал. Как сел, так сразу стал вспоминать о них. Hо
в то же время понимал, что я в метро и что почти через минуту
оказался на станции Одеон, замечал, как люди входят и выходят. Hо
я снова стал вспоминать о Лэн и увидел свою старуху - вот она идет
за покупками,- а потом увидел их всех вместе, был с ними - просто
чудеса, я давным-давно такого не испытывал. От воспоминаний меня
всегда тошнит, но в тот раз мне приятно было вспоминать о ребятах,
видеть их. Если я стану рассказывать тебе обо всем, что видел, ты
не поверишь - прошла-то, наверно, всего минута, а ведь все до
мелочей представилось. Вот тебе только для примера. Видел я Лэн в
зеленом платье, которое она надевала, когда шла в Клуб-33, где я
играл вместе с Хэмпом. Я видел ее платье, с лентами, с бантом, с
какой-то красивой штучкой на боку, и воротник... Hе сразу все, а
словно я ходил вокруг платья Лэн и не торопясь оглядывал. Потом
смотрел в лицо Лэн и на ребят, потом вспомнил о Майке, который жил
рядом в комнате,- как Майк мне рассказывал истории о диких конях
Колорадо: сам он работал на ранчо и выпендривался, как все
ковбои...
- Джонни,- одерживает его Дэдэ откуда-то из угла.
- Hет, ты представь, ведь я рассказал тебе только самую
малость того, о чем думал и что видел. Сколько времени я болтал?
- Hе знаю, вероятно, минуты две.
- Вероятно, минуты две,- задумчиво повторяет Джонни.- За
две минуты успел рассказать тебе самую малость. А если бы я
рассказал тебе все, что творили перед моими глазами ребята, и как
Хэмп играл "Берегись, дорогая мама", и я слышал каждую
ноту, понимаешь, каждую ноту, а Хэмп не из тех, кто скоро сдает, и
если бы я тебе рассказал, что слышал тоже, как моя старуха читала
длиннющую молитву, в которой почему-то поминала кочаны капусты и,
кажется, просила сжалиться над моим стариком и надо мною и все
поминала какие-то кочаны... Так вот, если бы я подробно обо всем
этом рассказал, прошло бы куда больше двух минут, а, Бруно?
- Если ты действительно слышал и видел их всех, должно было
пройти не менее четверти часа,-говорю я смеясь.
- Hе менее четверти часа, а, Бруно. Тогда ты мне объясни,
как могло быть, что вагон метро вдруг остановился и я оторвался от
своей старухи, от Лэн и всего прочего и увидел, что мы уже на
Сен-Жермен-де-Прэ, до которой от Одеона точно полторы минуты езды.
Я никогда не придаю особого значения болтовне Джонни, но
тут под его пристальным взором у меня по спине пробежал холодок.
- Только полторы минуты твоего времени или вон ее времени,-
укоризненно говорит Джонни.- Или времени метро и моих часов, будь
они прокляты. Тогда как же может быть, что я думал четверть часа,
а прошло всего полторы минуты? Клянусь тебе, в тот день я не
выкурил ни крохи, ни листочка,- добавляет он тоном
оправдывающегося ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22