Он пошел
назад, остановился. Нет, он сваляет дурака, она примет его слова как-нибудь
не так. И вообще, пора идти на деловое свидание - нехорошо, если им
придется ждать. Бог с ней, пускай себя дурачит. Просто истеричка. Найдет
другой отель, будет там баюкать своего воображаемого младенца.
Ночью ему снова стало не по себе, и тишина показалась ему еще
нестерпимей. Возвращаясь, он не удержался - взглянул на доску и увидел, что
соседского ключа уже нет. Поболтав немного с портье, который зевал за своим
барьером, он вошел в номер, не слишком надеясь уснуть, положил на столик
вечерние газеты и новый детектив, сложил чемоданы, привел бумаги в порядок.
Было жарко, и окно он открыл настежь. Аккуратная постель показалась ему
неудобной. Наконец стояла тишина, он мог уснуть как убитый - и не спал: он
ворочался в постели, тишина давила его - та самая, которой он добился так
хитро, та, которую ему так мстительно вернули. Горькая, насмешливая мысль
подсказала ему, что без детского плача и не уснешь, и не проснешься. Плача
не хватало, и когда, чуть позже, он услышал слабый, знакомый звук за
заколоченной дверью, он понял - сквозь страх, сквозь желание бежать, - что
женщина не лгала, что она была права, убаюкивая ребенка, чтобы он замолчал
наконец, а они - заснули.

1 2 3