У одного из нас обнаружились, с
перерывами, симптомы продвинутой стадии Pulsatilla - она стала
капризной, слезливой, привередливой, раздражительной. Симптомы
проявляются к вечеру, совпадая с яркой картиной Petroleum'a,
которым страдает еще один из нас: в этом состоянии все:
предметы, голоса, воспоминания - обволакивает его, погружая в
оцепенение, близкое к ступору. Так что столкновений не
происходит, и мы мучаемся, не мешая друг другу. А потом,
иногда, удается заснуть.
Нам не хочется и того, чтобы тон этих записок грозно
нарастал, звучал все отчетливее и громче и наконец разрешался
бы полным пафоса взрывом симфонического оркестра, в котором
тонут восторженные голоса, а затем наступает покой, похожий на
пресыщение. Иногда все, запечатленное на этих листах, случалось
с нами уже давно (как, например, большая цефалия Glonoinum, в
тот День, когда родился второй помет манкуспии), иногда
происходит прямо сейчас, иногда - сегодня утром. Считаем
необходимым документально зафиксировать все стадии, чтобы
доктор Арбин внес их в наши истории болезни, когда мы вернемся
в Буэнос-Айрес. Выходит у нас неловко, мы скоро теряем нить, но
доктор Арбин предпочитает знать все сопутствующие протеканию
заболеваний детали. И тот звук, который раздался сегодня за
окном ванной, тоже может оказаться важным. Может быть, это
симптом Cannabis indica; известно, что "cannabis indica"
вызывает эмоциональное перевозбуждение, смещает восприятие
времени и пространства. А может быть, это убежавшая манкуспия,
которую, как и всех их, привлекает свет.
Поначалу мы были оптимистами и еще не до конца расстались
с надеждой хорошенько заработать на продаже молодых манкуспий.
Мы встали рано, отметив растущую величину времени в конечной
фазе, и сначала даже не придали особого значения бегству
Припадочного и Леонор. Ничего никому не сказав, наплевав на
устав, эти сукины дети удрали ночью, забрав лошадь, дрожки,
стащив у одной из нас одеяло и впридачу карбидный фонарь и
последний номер "Мундо архентино". Мы догадались, что их нет,
по тишине в загонах; теперь надо торопиться загнать детенышей
на кормление, приготовить соложенный овес и все для купания.
Мысли теперь только о том, чтобы не думать о случившемся; мы
работали, стараясь забыть, что остались совсем одни, без
лошади, на которой можно было бы преодолеть шесть лиг до Пуана,
с запасом провизии на неделю, и даже на бродяг теперь
полагаться не приходилось, с тех пор как в окрестных поселках
распустили нелепые слухи о том, что мы выращиваем манкуспий,
никто не решается подойти близко, боясь неизвестной заразы.
Только если хватит здоровья, мы сможем преодолеть эту злую
тяжесть, которая наваливается на нас к полудню, посередине
завтрака (кто-то готовит на скорую руку банку языка, другая
открывает банку с горохом, жарит яичницу с ветчиной), и -
прощай мысль не спать в сиесту, полумрак и прохлада спальни
удерживают нас крепче, чем двери с двойными засовами. Только
сейчас вспомнили мы о наших ночных мучениях, об этом любопытном
просветленном помрачении, если можно так выразиться. Утром,
когда мы встали, нам казалось, что все предметы, к примеру
платяной шкаф, вращаются с переменной скоростью; то и дело
отклоняясь от оси вращения в какую-нибудь одну сторону, скажем
вправо, и в то же время сквозь расплывчатое мелькание
просвечивал настоящий шкаф, незыблемо стоящий на своем месте.
Недолго думая, мы распознали проявления Cyclamen'a, меры были
приняты, и очень скоро мы снова в форме, готовые приняться за
работу. Гораздо хуже бывает, если посередине сиесты (когда
солнце грубо вдвигает вещи в их контуры и они так похожи сами
на себя) в загоне для взрослых манкуспий слышится оживленный
шум и болтовня, а это значит, что манкуспий чем-то взволнованы
и решили прервать отдых, во время которого должны набирать вес.
Выходить не хочется, полуденное солнце - верная цефалея, а как
можно сейчас подвергаться такому риску, когда все зависит от
нашей работы. Не хочется, но придется, потому что невозможно
больше оставаться в доме, когда из загонов доносится странный,
небывалый шум; наскоро проведя тайный совет, мы выходим в
пробковых шлемах, кто-то бежит к клеткам с кормящими
манкуспиями, другой проверяет засовы на воротах, уровень воды в
цистерне австралийского производства, третья смотрит, не
прокрался ли в загон дикий кот или лисица. Едва мы успеваем
добраться до входа в загоны, как уже ослеплены солнцем,
выцвечены языками белого пламени, как альбиносы; в
замешательстве мы смотрим друг на друга, все еще думая
приступить к работе, но - поздно: синдром Belladonna
заставляет нас, обессилевших, поскорей укрыться в глубокой тени
навеса. Учащенный пульс; красные лица; зрачки расширены. Резко
повышенное внутричерепное и артериальное давление. Сильные
колющие и режущие боли. Цефалея - как удары молота. При каждом
шаге словно молотом ударяет по затылку. Боль полосует мозг.
Колющие, режущие и разрывные боли - мозг словно
расплескивается. Если нагнуться, еще хуже: он словно
вываливается из черепа и глаза как будто вытекают из орбит
("Как будто", "словно" - нет, этого не описать.) Звуки,
движение, свет - невыносимо! И вдруг все проходит; прохлада,
тень - и вдруг все проходит, и мы в благостном изумлении, нам
хочется бегать и трясти головой, не веря, что всего минуту
назад.
1 2 3 4 5 6