Однако под конец
следующего визита - тоже вечером, когда прощальные сумерки уже
сгустились вокруг пианино, - она дала ему попробовать еще.
Чтобы отгадать вкус, Марио должен был закрыть глаза, он
подчинился и не сразу угадал легкий, едва уловимый вкус
мандарина, исходящий из самой глубины шоколадной массы. Что-то
мелко похрустывало на зубах, ему так и не удалось уловить вкус,
но все равно было приятно почувствовать хоть какое-то
сопротивление в этой вязкой сладкой мякоти.
В результате Делия осталась довольна, сказала Марио, что
вкус, как он его описал, похож на то, чего она добивается.
Однако предстояли еще пробы, надо было отладить все тонкости.
Старики сказали Марио, что Делия совсем не подходит к пианино и
целыми часами возится то с ликерами, то с конфетами. В их тоне
не слышалось упрека, но и довольны они тоже не были; Марио
догадался, что их расстраивают расходы Делии. Тогда он
потихоньку попросил у Делии список всех необходимых
ингредиентов. В ответ она сделала то, чего никогда не делала
прежде: обвив руками его шею, поцеловала в щеку. Губы ее чуть
пахли мятой. Марио прикрыл веки, чувствуя, что его неудержимо
тянет еще раз, с закрытыми глазами, просмаковать запах и вкус.
И поцелуй повторился, уже более долгий, с легким стоном.
Он не помнит, ответил ли на поцелуй; скорее всего, просто
стоял, безвольно, молча, впивая запах и вкус Делии, в полутьме
зала. Потом она играла на пианино, как еще не играла никогда, и
попросила его прийти завтра. Никогда она еще не говорила с ним
таким голосом, никогда они еще так не молчали. Старики что-то
заподозрили, потому что ворвались в залу, потрясая газетами,
где сообщалось о летчике, пропавшем без вести над Атлантикой.
Кто-то зажег свет, и Делия рассерженно встала из-за пианино;
Марио на мгновение показалось, что в ее движениях мелькнуло
что-то отчаянное, бешеная поспешность, с какой тысяченожка
убегает от света по стене. Стоя в дверях, она судорожно двигала
руками, но потом, словно пристыженная, вернулась в комнату,
исподлобья глядя на стариков; она глядела исподлобья и
улыбалась.
Спокойно, как о чем-то окончательно ясном, думал в тот
вечер Марио о том, как хрупок покой Делии, постоянно тяготимой
памятью о двух смертях. Что ж, Роло - еще куда ни шею; но
смерть Гектора переполнила чашу, это был тот последний толчок,
от которого зеркало разлетается вдребезги. От прежней Делии
остались ее утонченные увлечения, хитрая возня с кулинарными
рецептами и животными, ее отношения с простыми незаметными
вещами, тяга к ней бабочек и кошек, аура ее медленного, как бы
угасающего дыхания. Он поклялся окружить ее безграничной лаской
и заботой, на долгие годы увезти в мир целительно светлых
комнат и парков, далеких от печальных воспоминаний; быть может,
ему не стоило и жениться на Делии, а просто длить эту
безмятежную любовь до тех пор, пока она окончательно не
убедится, что в облике третьего жениха с ней рядом идет вовсе
не смерть, а жизнь.
Когда он стал приносить Делии экстракты и эссенции, то
решил, что старики обрадуются, напротив, они стали дуться,
глядели молча, косо, и все же под конец смирялись и уходили,
особенно когда наступало время проб, всегда в зале, почти в
полной темноте, и надо было закрывать глаза, чтобы определить
- после стольких колебаний, ведь речь шла о тончайших вкусовых
оттенках, - на что похож новый кусочек сладкой мякоти, новое
маленькое чудо на мельхиоровой розетке.
Вознаграждая внимание Марио, Делия соглашалась пойти
вместе в кино или прогуляться по Палермо. Старики выражали ему
все большую, понимающую благодарность всякий раз, как он
заходил за ней в субботу вечером или в воскресенье утром. В то
же время он заметил, что Делия страшно недовольна, когда
старики остаются дома одни. Хотя и рядом с Марио она не
скучала, но когда им случалось выходить вместе со стариками,
веселилась от души, как в тот раз, когда они вместе ходили на
Сельскохозяйственную выставку, просила купить ей пастилок и
благосклонно принимала в подарок игрушки, которые на обратном
пути не выпускала из рук, разглядывая их пристальным,
немигающим взглядом. Свежий воздух хорошо на нее действовал;
Марио заметил, как посвежела ее кожа, стала уверенней походка.
Было жаль, что по вечерам она вновь возвращается к своим
опытам, замыкается над бесконечными операциями с весами и
щипчиками. Теперь конфеты поглотили ее настолько, что она
совсем забросила ликеры; теперь она уже почти не давала
пробовать новые образцы, не делилась удачами. Старикам на пробу
она вообще ничего не давала; Марио безосновательно предполагал,
что старикам просто не нравится любой новый вкус; они
предпочитали обычную карамель, и, когда Делия оставляла на
столе коробку, не предлагая и в то же время как бы предлагая им
попробовать, они выбирали самые простые по форме, те, что уже
пробовали, а некоторые конфеты даже разрезали, чтобы проверить
начинку. Марио забавляло глухое недовольство, с каким Делия
сидела за пианино, ее притворно безразличный вид. Было заметно,
что у нее есть для него новости, в последний момент она
приносила с кухни мельхиоровую розетку; однажды уже успело
стемнеть, пока она играла, и она позволила Марио проводить ее
на кухню - посмотреть новые конфеты. Она зажгла свет, и Марио
увидел спящего в углу кота и тараканов, стремительно
разбегавшихся по плиткам пола.
1 2 3 4 5 6 7