Блисс остановилась на пороге, вглядываясь во тьму: после солнечных лучей и сверкания снежного наста ее глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку. Молодой конюх, чинивший седло, поднял голову и, заметив, кто стоит в дверях, вскочил и сдернул с головы шапку.
– Миледи! – воскликнул он.
– Где Айзек? – торопливо спросила Блисс.
– Да вон он, миледи, – ответил конюх, указывая в сторону.
Блисс взглянула туда и в закутке, откуда доносился крепкий аромат выдубленной кожи, увидела Айзека, он о чем-то спорил с рабочим.
– Айзек! – позвала она.
Старик обернулся, изумленно вскинув густые белые брови. От пронзительного, ничего не упускающего взгляда не укрылось нескрываемое волнение Блисс и ее взъерошенный вид. Айзек отложил седло, которое держал в руках, и двинулся к ней.
– Да, миледи?
– Идемте со мной, скорее! – воскликнула она, уже готовая бежать прочь из конюшни.
– Сюда, миледи, – ответил Айзек.
Он пошел в противоположную сторону, и Блисс ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Они вошли в задние помещения конюшен, куда не проникал дневной свет. Пройдя несколько поворотов, Айзек ввел Блисс в небольшую чистенькую комнатку – свое жилище.
– Что случилось, миледи? – с тревогой в голосе спросил он.
– Киту плохо, – ответила Блисс. – Ему нужна ваша помощь, и как можно скорее!
Несколько мгновений Айзек молчал, изумленно глядя на нее; затем молча отворил тяжелую, обитую железом дверь в дальней стене. В комнату хлынул ослепительный дневной свет: дверь вела на улицу.
Путь отсюда до западного крыла был ненамного быстрее, чем от главного входа, но здесь, по крайней мере, Айзек и Блисс были в безопасности от любопытных глаз и длинных языков слуг, большинство из которых присягали на верность лорду Холму.
Через несколько минут на свежевыпавшем снеге появились две цепочки следов, ведущих к дверям западной башни.
– Что случилось? – спрашивал Айзек, карабкаясь вверх по лестнице. Он, кажется, все еще не мог осознать, что его новая хозяйка так хорошо знает Кита.
Но Блисс его не слышала – словно горная лань, она взлетела вверх по лестнице и вбежала в спальню, не дожидаясь, когда Айзек ее догонит.
Кит стоял на коленях на полу, повязки его были красны от крови. Очевидно, он пытался добраться до стола, но силы покинули его на полпути.
– Айзек! – закричала Блисс, бросаясь к раненому. – Скорее сюда!
Старый конюх, тяжело дыша, появился в дверях. Не сразу он понял, что происходит, когда же сообразил, бросился на помощь Блисс. Вдвоем они перетащили Кита на кровать.
– Дайте мне шкатулку со стола, – приказал он Блисс, а сам начал разматывать повязку.
В деревянной шкатулке, которую подала ему Блисс, обнаружились иголки, нитки и длинные полосы грубого холста. Айзек поставил шкатулку на кровать. Не дожидаясь следующего указания, Блисс принесла и поставила рядом кувшин, полный воды.
Последний бинт упал на пол, и Блисс ахнула. Рана, нанесенная Стивеном Вилльерсом, зияла, открывая взору лохмотья кровавого мяса, из воспаленных краев торчали толстые нитки – следы предыдущих трудов Айзека. Блисс ощутила угрызения совести за то, что так рассердила Кита. Правда, своими словами он задел честь ее отца – но ведь и она дурно отозвалась о старом бароне де Уайлде, которого он, по-видимому, глубоко уважал и почитал. И в любом случае нельзя было спорить с тяжелораненым.
Айзек промыл рану, смывая засохшую кровь.
– Придется зашивать сначала, – пробормотал он. – Напрасно ты, сынок, попытался встать.
– Достань пулю! – простонал Кит сквозь стиснутые зубы.
– Пулю? – повторила Блисс. – Так пуля все еще в ране?
– Верно, – кивнул Айзек. – Прошлой ночью он был не в том состоянии, чтобы извлекать пулю. Не уверен, что стоит рисковать и сейчас.
– Но свинец убьет его!
– Вы правы, – согласился Айзек. – Зажгите свечу, миледи, и поставьте сюда. Мне понадобится ваша помощь.
Блисс сделала, как он велел. Айзек выдернул остатки прежнего шва и начал ощупывать рану в поисках пули. Из раны заструилась кровь. Капли пота выступили у Кита на лбу, он судорожно вцепился в простыню с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. Блисс догадывалась, что он терпит невыносимую боль: но ни звука не сорвалось с его крепко стиснутых губ.
– Подожди-ка… – пробормотал наконец Айзек. – Кажется… ага, вот и она!
Он извлек из раны сплющенный ошметок свинца и, повертев его в руках, отбросил в сторону. На морщинистом лице конюха отразилось очевидное облегчение.
– Вот и славно. Теперь, миледи, придержите края раны, пока я буду зашивать.
Блисс храбро кивнула и, подойдя ближе, взялась за покрасневшие, воспаленные края раны. Кит лежал, зажмурившись, дыша часто и неглубоко.
– Поскорее, Айзек! – прошептала она, сердцем чувствуя, что силы Кита на пределе – и так же инстинктивно понимая, что он скорее умрет, чем позволит ей стать свидетельницей его страданий.
– Я и так спешу, как только могу! – ответил Айзек.
Чуткими пальцами он зашил рану – так же, как много лет «штопал» раненых лошадей на конюшне замка Четем. Наконец, закончив операцию, Айзек перевязал рану и отступил, позволяя Блисс укрыть больного одеялом.
Кит лежал неподвижно, закрыв глаза. Трудно сказать, спал он или был без сознания. Блисс и Айзек тихо вышли из комнаты.
– Может быть, стоит посидеть при нем? – спросила Блисс, спускаясь по лестнице.
– Я за ним присмотрю, – ответил Айзек. – Попозже принесу ему поесть.
– Я могу прислать вам обоим еды из замковой кухни, – предложила Блисс. – Они всегда готовят гораздо больше, чем…
– Не надо, миледи, – твердо прервал ее Айзек. – Прошу прощения, но слуги на кухне, как и во всем замке, наняты вашим опекуном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86