Маккензи была разочарована – втайне она надеялась, что Кэл тоже окажется здесь. Как же все это глупо! Куда подевались ее решительность, самостоятельность и здравомыслие? Маккензи со вздохом прислонилась к перегородке. Ветерок проснулся и фыркнул, недовольно подул на солому и с любопытством взглянул на Маккензи. Она подумала о том, что прошлой ночью они чуть было не потеряли и его, и его мать. Если бы не опыт и сила Кэла, они бы сейчас хоронили Молнию вместо того, чтобы любоваться ее отпрыском. Кэл изо всех сил старался спасти их обоих, хотя мог бы не делать этого. Он восхищался этой кобылицей так же, как сама Маккензи, и ненавидел смерть – даже смерть животного. В этом он не был похож на апачей. Под маской безразличия жили нежность, сострадание, мудрость и здоровое чувство юмора. Несмотря на привычку носить мокасины, длинные волосы, повязку на голове, как все индейцы, Кэл был намного цивилизованнее большинства белых мужчин в Аризоне. Маккензи почувствовала это еще шесть лет назад. Наверное, из-за этого и полюбила его. И любит до сих пор… Эта мысль поразила Маккензи. Она все еще любит Калифорнию! Несмотря на смерть отца, прошедшие годы, его дружбу с апачами она не перестала любить! Все это время она боролась с собой, потому что боялась этой любви, новых страданий, но сердце ее всегда принадлежало Кэлу. Вопреки всем горьким годам она так и не разлюбила его.
Маккензи внезапно ощутила, что гора свалилась с ее плеч. Одиночество – ужасная вещь, оно красит мир серой краской и не позволяет радоваться жизни. У Маккензи появилось такое ощущение, что за спиной выросли крылья, и она вот-вот взлетит, как только шевельнет рукой или ногой.
– Кажется, ты оказалась умнее меня, – сказала она Молнии. – Ты ведь всегда любила его. Может быть, мне не хватало твоего здравого смысла?
Маккензи чувствовала себя птичкой, выпущенной из клетки. Она любила Калифорнию Смита, и это было прекрасно! Любовь придавала ей уверенности и смелости. Шесть лет назад Кэл поступил так, как считал нужным. То же самое сделала и она. Это не было их виной, и оба дорого заплатили за свой выбор. Теперь нужно думать о будущем. Только трусы могут позволить сомнениям и несчастиям взять верх над собой, а Маккензи никогда не считала себя трусихой.
Хриплый крик петуха напомнил Маккензи о том, что скоро проснется все ранчо. Начинало светать. Заниматься повседневными делами совершенно не хотелось, поэтому она поспешила покинуть Молнию и жеребенка, оседлала Долли и направилась к южному пастбищу. Лу не станет беспокоиться, когда обнаружит ее исчезновение.
Когда Маккензи носила Фрэнки, она часто проводила утренние часы на южном пастбище, раздумывая над вставшими перед ней проблемами и собираясь с силами для предстоящего дня. Это было самое чудесное и тихое место на всем ранчо, место, где господствовала гармония. Порой Маккензи казалось, что здесь живет дух, который охраняет источники Дрэгон Спрингс. Этот дух много раз приносил ей утешение. Может, он поможет и на этот раз, подскажет, что делать с любовью к Калифорнии Смиту.
Проехать ранчо «Лейзи Би» с севера на юг было равносильно тому, что попасть из пустыни в рай. На севере возле дома и других построек росли шалфей, мимозка и трава, которая в нынешнем году высохла и пожухла. Метрах в ста к югу от строений можно было заметить первые признаки маленького ручейка, бежавшего от Дрэгон Спрингс. На севере ручеек исчезал в песчаной земле долины, а на юге, ближе к своему источнику, становился шире и глубже. Мимозка и чапарель уступали место высокой густой траве, которую Фрэнк Батлер называл самой лучшей кормовой травой Соединенных Штатов. Среди зелени мелькали яркие пятна полевых цветов. Высокие дубы и можжевельник выстраивались вдоль ручья, словно темно-зеленые стражи, охраняющие бесценную воду.
К тому моменту, когда Маккензи приблизилась к ключам, вся долина купалась в розовом свете, холмы, высившиеся на востоке, были окружены бледно-желтым сиянием, говорившим, что солнце скоро появится из-за облаков. Два дня назад на это пастбище пригнали кобылиц с жеребятами, чтобы они вдоволь поели сочной травы, растущей вокруг ключей; к их компании присоединилось несколько коров. Некоторые животные еще спали, лежа на земле, другие – стоя, но большая часть стада начала просыпаться. Кобылицы смотрели сонными глазами на своих малышей, расправлявших тонкие ножки в холодном утреннем воздухе; другие дремали, пока их отпрыски завтракали или бегали по влажной от росы траве. Коровы равнодушно взирали на шалунов.
Маккензи спешилась, привязала Долли к кусту можжевельника, встала на колени возле ручья и умылась прохладной водой. Затем села на землю, прислонившись спиной к дереву, и стала наблюдать за восходом солнца, размышляя о планах на будущее.
С тех пор, как ее нога ступила на эту пыльную землю, «Лейзи Би» стало для Маккензи и настоящим, и будущим. А теперь ранчо казалось пустым без Калифорнии Смита. Но все-таки, как могла она доверить свое будущее и, что еще важнее, будущее Фрэнки человеку, который всю жизнь бродил с места на место, который даже сам не знал, кто он – белый или индеец? Любовь хороша сама по себе, но надо учитывать и практическую сторону дела – ту, о которой она не подозревала, когда настойчиво требовала у отца разрешения выйти замуж. Вдруг Маккензи ужасно захотелось, чтобы здесь, у Дрэгон Спрингс, и вправду витал какой-то дух, какая-то высшая сила, которая убедила бы ее в том, что она имеет право слушаться веления своего сердца, а не разума.
Небо светлело все больше и больше, но никакой дух не появлялся. Кудрявые облака, окружавшие горы, превратились из розовых в золотые, и, наконец, величественно выплыло само солнце, мгновенно затопив долину ярким радостным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108