– К черту вино и женщин, – коротко бросил он. – Ты заплатил девчонке?
– Три раза и кое-что дал сверху, – двинул бровями Рэндал.
Оливер поморщился. – Ха, так и знал, что ты станешь разыгрывать из себя попа, как только протрезвеешь! Господи милосердный, что плохого в вине и женщинах?!
– Плохо, когда не можешь вспомнить ни того, ни другого, кроме общего ощущения, что тебя надули, – взорвался Оливер.
Он привел в порядок свою одежду и зашагал прочь так быстро, как только позволяла раскалывающаяся голова.
Рэндал посмотрел ему вслед, прищурив веки, потом вернулся к девчонке и грубо схватил ее за локоть.
– Давай, дырка, ты свое отслужила.
Он рывком поднял ее на ноги и похлопал по щекам, чтобы побыстрее просыпалась. Девчонка запротестовала. Рэндал ударил ее сильнее, потащил к воротам и вышвырнул прочь.
Та разразилась бранью, показала ему кулак, но при первом же угрожающем движении мужчины повернулась и опрометью кинулась прочь.
Рэндал вернулся туда, где они спали, поднял с соломы ее кошелек, вытряс на большую заскорузлую ладонь несколько серебряных монеток и отбросил пустую тряпку прочь. Девчонка не заслуживала платы.
Проходя через двор, он увидел, как молодой напарник Оливера Гавейн прощается со своей ночной подружкой. Из-под плата выбивалась рыжевато-каштановая прядь, черты лица были правильны и благородны. На пальцах рук, обвивавших шею любовника, виднелись кольца, а подол одежды ниже шерстяного зеленого плаща был расшит шелком. Рэндала даже скрутило от зависти. Он посмотрел, как женщина оторвалась от Гавейна и поспешила по направлению к замку, склонив голову и прикрыв лицо плащом. Благородная, постаралась взять плащ попроще, чтобы одежда не так бросалась в глаза, подумал он. Ей бы почувствовать в себе настоящего мужчину, тогда сразу бы перестала играть с такими мальчишками, как Гавейн.
– Лекарство, да? – Этель смерила Оливера изучающим взглядом сквозь дым костра. – Для больной головы или для более сложного случая: потери рассудка?
– Я пришел за помощью, а не служить мишенью для твоего острого язычка.
– Хм-м. Садись. – Этель указала на низкий стул, взяла чашу и принялась готовить тот же отвар из девичьей ромашки с мятой, которым он лечил Кэтрин по пути в Бристоль.
Оливер наблюдал за ней, обхватив руками ноющий череп. Он получил приказ графа срочно отправиться из Бристоля в Глостершир с посланиями сразу, как только оседлает коня, но что это меняло? Сама мысль о необходимости надевать шлем казалась просто невыносимой. Одно облегчение: де Могуна послали в противоположном направлении.
– Пей, – велела Этель, протянув ему чашу, над которой поднимался пар.
Оливер скривился, но чашу принял. Старуха избавила его от других едких замечаний, однако выражение ее лица говорило само за себя. Чтобы избежать взгляда ее проницательных глаз, рыцарь огляделся. Помещение было опрятно убрано, лавку для сна, которая стояла у дальней стенки, покрывал уютный ковер.
– Я думал, что встречу здесь Кэтрин.
– Что ж, ты ошибся. Она ночует с другими женщинами и приглядывает за Эдон Фитц-Мар, чтобы поберечь мои бедные ноги от всех этих лестниц. – Этель склонила голову на бок и добавила. – Впрочем, если ты надумал извиниться перед девочкой, стоило бы и вскарабкаться по ним, чтобы привести ее.
– Извиниться?! – Оливер чуть не поперхнулся и снова взялся за больную голову свободной рукой. – Иисусе, да ее язык еще острее, чем твой!
– Она защищалась! – взорвалась Этель и скрестила руки на груди. – Твой язык вообще ножны протрет, милорд.
Она провела языком по зубам, еще немного посмотрела на Оливера, затем взгляд ее пронзительных глаз смягчился.
– Как следует подумай, что говорить, когда встретишься с ней в следующий раз. Девочка за словами не постоит, но обижается так же, как обижает сама. Ты сам таскался в город, выпил в три раза больше, чем тебе следовало, да еще в дурной компании, а кончил тем, что пошел утешаться со шлюхой.
– Ну и что?
– А то, что девочка рано утром спустилась ко мне, чтобы сообщить об Эдон, прошла по двору и увидела тебя на куче соломы, храпящего рядом с девкой из «Русалки». Если ты вчера рассердился на нее, то сегодня дал ей все основания презирать себя, и не могу сказать, что я ее порицаю.
Оливер тихонько чертыхнулся и сделал глоток горячего отвара. Вряд ли стоило винить Кэтрин за то, что он вчера напился до потери сознания. Из-за нее, конечно, только это слишком слабое оправдание. Ему оказалось проще утопиться в вине, чем следить за собой.
– Я просто хотел уберечь ее от бед, – проговорил рыцарь. – А твое ремесло очень опасно.
– Да. Но золотая клетка – не ее мечта, а твоя. У девочки есть дар, и ей это нужно. Хочешь сохранить ее уважение, не говоря уж о дружбе, так смирись с этим.
– Не уверен, что смогу.
Оливер допил отвар, хмуро посмотрел на кусочки трав в остатках на дне чаши и поднялся на ноги.
– Попытайся. – Этель сурово посмотрела на него и снова занялась пестиком и ступкой.
Оливер вышел из комнатки, свесив голову на грудь.
ГЛАВА 9
В течение следующих недель Кэтрин с головой погрузилась в изучение своего нового ремесла. Она помогала при родах, запоминала, какие молитвы следует читать и к каким святым обращаться. Этель показала, как прощупывать живот, чтобы понять положение ребенка в утробе. Она же водила молодую женщину по рыночной площади и причалам в поисках трав и лекарственных средств; они вместе собирали в полях свежие целебные растения для мазей и припарок.
В свободное от занятий с Этель время Кэтрин прислуживала графине. Для нее всегда находились поручения, по которым следовало сбегать, и разные мелкие дела:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165