Когда-то я спал в сарае. Посмотрите на меня теперь.
Он погрузился в сон с улыбкой на лице.
У бывшего очага Этель в Бристоле Оливер праздновал Рождество вином и виски, уэльским медом и шотландским пойлом, чтобы заглушить боль. Но, хотя тело немело, мысль, словно нарочно, сосредоточивалась на одном со все большей четкостью. Горе от утраты Кэтрин терзало глубже, чем печаль по Эмме. Эмма была мертва и навсегда потеряна для него, Кэтрин же жила, дышала и любила. Так близко и так недостижимо далеко.
– Тебе только вредно сидеть здесь и кукситься, – сказал Джеффри Фитц-Мар, обнаружив его в комнатке. Молодого рыцаря отпустили вместе с графом Робертом через пару недель после Оливера. – По крайней мере, пойди в зал и выпей с кем-нибудь еще.
– Я предпочитаю собственное общество, – холодно и с достоинством произнес Оливер.
Джеффри растерянно почесал указательным пальцем под носом и уселся на свободный стул рядом с очагом.
– Сюда хотел заглянуть Ричард, чтобы вытащить тебя, но я помешал, пообещав, что сам это сделаю.
– Хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым?
– Мне просто показалось, что тебе было бы неприятно, если бы паренек застал тебя в таком виде, – пожал плечами Джеффри – Я понимаю, что рана твоя глубока, но ведь сейчас Рождество, и можно немного подлечиться, если постоять под омеловой ветвью, дающей право на поцелуй. Оливер злобно посмотрел на Джеффри.
– Я не хочу «немного подлечиться», – резко бросил он и сделал большой глоток из почти опустевшей бутылки. – Что проку раз за разом вырывать из груди сердце? Отныне я буду спать только со своим мечом.
Рыцарь коснулся рукой пояса, чтобы подчеркнуть слова, и при этом случайно наткнулся на красивый любовный узел, сплетенный Этель. Он сорвал его, ненавидящим взглядом окинул узор из рыжих, черных и льняных волос и швырнул в огонь.
Джеффри вскрикнул было, но тут же прикусил язык. Оливер стремительно встал и, покачиваясь, зашагал по направлению к залу. Неважно, откуда придет забвение, лишь бы оно пришло.
Годард неслышно возник из тени, схватил кочергу, ловким движением извлек узел из огня и затоптал. Внешние края обгорели и съежились, но серединка осталась нетронутой, и узор все еще был виден. Оливеру не удалось попасть точно в очаг.
– Он может пожалеть об этом позже, – пояснил слуга пораженному Джеффри.
Молодой рыцарь запустил пальцы в густые локоны и с сомнением посмотрел на него.
– Старуха знала, но ни слова никому не говорила.
– Что знала?
– Что муж еще жив. Она прочитала это в дыму – темноволосый человек с враждебной стороны, который принесет горе и раздор.
Волоски на шее Джеффри встали дыбом, взгляд тревожно заметался.
– Она была провидицей?
– Кто скажет? – пожал плечами Годард – Я знаю только, что она знала. Я его пока поношу. – Он указал на почерневший талисман под своей ногой. – А то он не исправится.
Слуга кивнул и принялся сгребать огонь в очаге к центру, чтобы не оставалось никаких опасных искр.
Джеффри посмотрел на замок. Оттуда, словно дым на ветру, доносились отзвуки веселья.
– Пойду-ка я лучше и отыщу его светлость, пока он не навредил себе чем-нибудь и не затеял ссору, – сказал он со вздохом.
Кэтрин перевязывала одному из рыцарей Вильяма д'Ипра потянутую щиколотку, когда в лагерь примчался разыскивающий ее Луи. Королевская армия направлялась к Йорку, но прервала поход, чтобы переночевать в Нортхэмптоне.
Погода держалась хорошая; ласковое позднеапрельское солнце согревало черепицу крыш и золотило деревянные столбы.
– Кэтти, бросай это! – выдохнул он. – Королева требует тебя немедленно.
– Королева? – уставилась Кэтрин на мужа.
– Да. Ночью у короля поднялся сильный жар, а он отказался от всех докторов. Быстрее, нельзя терять времени.
Он щелкнул пальцами.
Кэтрин возмутил этот жест. Она не собака, чтобы бежать к ноге. Но все же, видя возбужденный блеск в глазах мужа, молодая женщина простила ему.
– Минута ничего не решит, – успокоительно произнесла она и обернула щиколотку пациента последним слоем бинта, скрепив его костяной булавкой.
Луи стоял рядом, кипел и грыз ноготь большого пальца. Кэтрин кончила перевязку, взяла свою сумку и, не удержавшись, поучительно добавила:
– Тише едешь – дальше будешь.
Де Гросмон скривился, но ничего не ответил, поскольку явно был слишком встревожен и занят, чтобы отвечать или затевать ссору. Зато зашагал так широко, словно был гораздо выше ростом, чем на деле.
Кэтрин бежала рядом с ним.
– Странно, что он не заболел раньше, – заметила она. – Я говорила еще в Рождество, что он выглядит измотанным. Он слишком напрягал свои силы, да и походный провиант – не пища для мужчины, которому надо нарастить мясо на костях.
– Главное присмотри, чтобы он теперь поправился, – мрачно сказал Луи, когда они вошли в большой зал.
Кэтрин бросила в его сторону быстрый взгляд. Она никогда прежде не видела мужа настолько выбитым из равновесия. Обычно жизнь воспринималась с легкомыслием игрока. Это точно не изменилось со времен Чепстоу.
– Сделаю, что смогу.
Луи резко затормозил, схватил ее за локоть и развернул к себе. Его лицо было так близко, что она могла различить на носу едва начавшие появляться веснушки и тонюсенький бритвенный порез на щеке.
– Ты спасешь его и дашь ему понять, что только твое искусство уберегло его от савана.
Верхняя губа подергивалась почти в оскале.
– Луи, мне больно!
Молодая женщина вырвалась и потерла пострадавший локоть.
Де Гросмон отступил, слегка покачал головой, перевел дух, погладил ее по щеке и сказал гораздо мягче:
– Кэтти, если он умрет, вместе с ним умрут и мои надежды на титул барона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165