Хорошие манеры, безукоризненное воспитание помогают маскировать и корыстолюбие, и зависть, и похоть. Эта неразлучная троица поистине ненасытна. Даже свежим весенним утром по дороге на работу Катрин чувствовала в воздухе ее дыхание.
Разумеется, в ее кругу не увидишь голодных глаз и ртов, сусанны здесь не водятся. В Ист-Сайде свои правила. Почтенные музеи и респектабельные галереи способствуют дезинфекции атмосферы. Ту же роль играют модные магазины, антикварные лавки и уставленные книгами витрины. Европейский лоск покрывает благородной паутиной грубый лик американской мечты.
Однако суть от этого не меняется. Катрин видела, какими жадными глазами смотрят женщины на дорогие наряды, на горы свежевыпеченных булочек (наброситься на них не позволяет диета). А сколько раз она ловила похотливые взгляды, которыми солидные джентльмены провожали проходящих мимо красоток, сравнивая их со своими женами и любовницами. Но похоть не мешала им говорить и думать только о котировке акций и ценных бумаг.
Алчность большого города не обращает внимания на погоду. Небо синеет весенней лазурью, но сусаннам до него дела нет. Их зловонное дыхание отравляет деревья, иссушает первые клейкие листочки.
Даже у себя в галерее Катрин ощущала эти миазмы.
Допустим, приходил к ней клиент с самыми лучшими рекомендациями. Какой-нибудь толстый коротышка с редеющими волосами и огромным перстнем, где сиял бриллиант карата на четыре. Денег у такого куры не клюют. Сопровождает его непременно роскошная блондинка, вся усыпанная драгоценностями – еще одна распространенная разновидность Сусанны Холмс.
Эта парочка сидит и тупым взглядом смотрит на холсты, которые раскладывают перед ними ассистенты Катрин. А сама Катрин смотрит на потенциальных покупателей и никак не может понять, какая связь между произведениями искусства и этими самодовольными рожами, этими бесконечными разговорами о вложении капитала и конъюнктуре рынка произведений искусства. Никакой связи нет, думала Катрин. Лишь неистребимая логика алчности. Им хочется захапать побольше собственности, вот и все.
И дело даже не в деньгах, она хорошо это понимала. Иногда по лицу очередного клиента пробегало неуловимое выражение, которое со временем она научилась распознавать. Это была жажда престижа, социального статуса, который давало обладание модными полотнами. Эти люди пытались за деньги купить то, что не продается – некую сумму духовности и культуры, заключенных в нескольких квадратных футах холста.
Возможно, Сусанна Холмс тоже хотела именно этого – потому-то и решила судиться из-за коллекции.
Более того, не исключено, что и сама она, Катрин, стремится к тому же. Ей нужно искусство, чтобы забыть о мерзости, которое несут с собой алчность, похоть и зависть.
Вот почему продажа картин обычно не приносила ей удовлетворения. Она как бы нехотя заключала сделку, потом шла домой. Ей хотелось как можно больше времени проводить с Натали и ее подружками, с ними Катрин чувствовала себя свободной и беззаботной. В этом мире не было места алчности.
В конце концов процесс закончился. Катрин, ни жива, ни мертва, выслушала вердикт суда и поняла, что дело выиграно. Завещание Томаса осталось в силе. Катрин медленно поднялась.
– Сука! – прошипела Сусанна Холмс, преграждая ей дорогу. – Богатая подлая сука.
– Богатая подлая сука выиграла процесс у жадной и мерзкой шлюхи, – огрызнулась Катрин, с огромным удовольствием произнося эти грубые словечки.
Она кинула на Сусанну презрительный взгляд. У той от неожиданности отвисла челюсть, и это тоже доставило Катрин удовольствие.
– Вы слышали приговор суда, мисс Холмс. Всего вам наилучшего.
Катрин развернулась и ушла.
Домой она отправилась пешком. Нью-йоркские улицы странным образом вдруг избавились от зловещего смрада – опять стали обычными городскими улицами, обшарпанными, грязными, но в то же время загадочными и волшебными. На душе у Катрин было легко.
Она обняла Натали и объявила:
– На выходные едем в Бостон, начнем переоборудовать дом Томаса. Там очень много работы.
– Как здорово, мамочка!
Жакоб отправился вместе с ними. Осиротевший дом выглядел жутковато, мебель была окутана в белые саваны чехлов. Катрин зябко поежилась, остро ощутив отсутствие Томаса. Потом решительно начала сдергивать балахоны.
– Помогайте мне, – приказала она отцу и дочери.
Затем они отправились в спальню Томаса. На стене напротив кровати висел рисунок Георга Гроша: толстая проститутка с жадным ртом, растопырившая ноги над кварталами безымянного города.
– Отличный будет подарок для Сусанны, – задумчиво произнесла Катрин. – Пусть у нее тоже останется память о Томасе.
Она взглянула на Жакоба, давая понять, что эти слова предназначены ему. Однако все же спросила у Натали:
– Как, по-твоему, детка?
Натали взглянула на мать с любопытством и с важным видом кивнула.
– Молодец, Кэт, – одобрительно улыбнулся Жакоб. – Так и надо.
23
Волна огненно-рыжих волос, стук каблучков по асфальту, легкая, порывистая походка. Роза!
Алексей бросился к ней со всех ног, схватил за плечо и тут же растерянно пробормотал:
– Ой, извините.
– Ничего, – улыбнулась незнакомая девушка.
Он побрел дальше, смущенный и разочарованный.
Целый год прошел с тех пор, как он видел Розу в последний раз, однако она по-прежнему мерещилась ему повсюду. За последнюю неделю наваждение почему-то еще более усилилось. Очевидно, дело было в том, что Алексей закончил монтаж фильма. Как бы он хотел, чтобы Роза посмотрела на эту картину. Но безумием было бы надеяться, что он может случайно столкнуться с ней здесь, на улицах Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129