Распоясавшийся Фолкиршер в мгновение ока завладел мадерой и постарался как можно безнадежнее испортить бульон, лишний раз напомнив своему врагу, что умирать надо в одиночестве.
Карло Анджолини, племянник бывшей жены Казановы, приехал навестить его в конце мая и остался в замке. Именно он находился рядом со знаменитым венецианцем в последние часы его жизни.
С середины мая удержание мочи в организме настолько усилилось, что появились пугающие признаки водянки. Последние свои дни шевалье провел в кресле, поскольку ядовитая жидкость, заполнившая легкие, мешала ему дышать. Он видел в зеркале, что отечность тела делает его похожим на бурдюк, а лицо устрашающе уродливым. Любому, кто знал Джакомо раньше, не хватило бы воображения представить себе, до чего он может быть некрасивым, так что уже хотя бы по одному его виду легко было догадаться, что ему осталось жить совсем недолго.
В ночь с 3 на 4 июня он при помощи Карло написал коротенькую записку «заботливой Элизе», в которой благодарил ее за «бульонные таблетки». Потом продиктовал письмо, в котором вверял Генриетте свою любовь, свои мысли и свой последний вздох. И наконец попросил племянника прочесть ему отрывок из своих «Воспоминаний», в котором говорилось о месяцах, проведенных с Генриеттой сорок девять лет тому назад.
Когда молодой человек закончил чтение, Джакомо произнес несколько бессмысленных слов и испустил дух.
В тот же вечер Карло получил письмо, в котором извещалось о том, что вот уже месяц, как в Экс-ан-Провансе скончалась некая мадам де Фонсколомб, являвшаяся той самой получательницей, которой собирался отправить свое последнее послание Джакомо.
Молодой человек счел, что было бы неприличным сохранить эти два письма, которые предназначались теперь лишь для покойных. Он решил вернуть их авторам и Господу Богу и благополучно сжег оба.
На следующий день он написал княгине Лихтенштейн, извещая ее, что библиотекарь графа Вальдштейна умер, и его без промедления предали земле. В Дуксе стояла сильная жара, и тело стало быстро разлагаться.
В свою очередь, княгиня отправила весточку графу, своему сыну, который находился в это время в Будапеште, где покупал лошадей у князя Эстерхази. Граф Вальдштейн передал эту грустную новость со срочной почтой князю де Линю, всегда выказывавшему особое расположение к шевалье де Сейналю. Этот благородный друг счел необходимым написать заключительное слово в этой истории, засвидетельствовав, что Жак Казанова умер в своей постели, с простертыми к небу руками, как и положено достойному человеку и пророку, произнеся под конец следующие душеспасительные слова: «Великий Боже, и вы, свидетели моей смерти! Я жил, как философ, и умираю, как христианин!»
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Романический текст сам по себе содержит все необходимые части или не нуждается в них вовсе. Но надеюсь, мне простят те строки, которые я собираюсь теперь написать…
Дело в том, что я пережил с Казановой в своем роде любовную связь. Ведь не зря считалось, что этот соблазнитель умел очаровывать и мужчин. За изысканным автопортретом, изображенным в «Воспоминаниях», я обнаружил писателя тем более волнующего и глубокого, что сам он всегда считал себя, да и хотел выглядеть со стороны, развязным. Его истинное целомудрие особенно сильно проявляется в наиболее непристойных из описанных им сцен. И только ничтожный ум может счесть их автора легкомысленным или поверхностным, поскольку именно скромность обязывала его заменять усмешкой или забавным словечком какое-нибудь серьезное признание, подлинный смысл которого стал бы для нас в тягость. Казанова явился на эту землю лишь для того, чтобы радовать нас. Даже если он и хотел извлечь пользу из того счастья, что он дал какой-то женщине, или из забавы, которую подарил окружающим, или из тех шарлатанских проделок, при помощи которых морочил голову своим временным покровителям, он никогда не забывал при этом о своеобразной порядочности. Как и все авантюристы своего времени, Казанова уже сам по себе был красочным спектаклем, и за этот спектакль полагалось платить. Причем каждому в соответствии с его возможностями, ни больше и ни меньше. И каждый делал это с охотой, поскольку, благодаря очаровательному обманщику, можно было на какое-то время избавиться от приступов скуки и чрезмерной серьезности, которые рано или поздно случаются со всеми нами.
Естественным стремлением любого автора является создание персонажей, достойных с легкостью стать «легендой». Казанова с блеском выполнил эту задачу, причем получилось так, что герой «Воспоминаний» сумел отбросить свою тень на самого писателя. Из-за такого неожиданного воздействия своего таланта Казанова считается второстепенным литератором. Но тем не менее его «Воспоминания» сильно выделяются на общем фоне своей емкостью и отбором событий на манер сказок или басен, где с безупречным искусством показаны все основные вехи жизни автора. Невольно восхищаешься живостью повествования «почти ни о чем», которое неспешно разворачивается и ведет нас прямо к цели, при этом ни на минуту не ослабляя напора ветра, что несет нас и заставляет двигаться вперед с поистине удивительной легкостью. При этом мы «вдыхаем» написанные строки полными легкими. Попробуйте прочесть «Воспоминания» вслух! Вы тут же ощутите, как вас охватило некое странное и приятное чувство; следуя за повествованием, вы не только зашагаете вровень с Казановой, но и обретете общее с ним дыхание. Вы почувствуете, что запятые всегда находятся в том месте, где этого требует голос. И если сравнивать его книгу с деревом, то каждый новый параграф забрасывает вас точно на нужную ветку, не слишком высоко и не слишком низко, на которую вы, как белка, мягко приземляетесь с невесть откуда взявшейся ловкостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56