Дирекция предприятия не поверила ученому, но согласилась провести испытания. Вопреки всем опасениям, оказалось, что голуби отлично справляются с работой, и их посадили к конвейеру. Однако тут вмешались антививисекционисты и через суд заставили прекратить использование голубей на том основании, что это якобы жестоко по отношению к птицам. Работу на конвейере снова поручили человеку. Очевидно, суд решил, что голуби заслуживают куда более внимательного отношения, чем человек.] Позднее, боясь показаться смешными, суды не торопились вмешиваться в эксперименты с животными. В результате у ученых оказались развязанными руки, и объем исследований с использованием животных достиг небывалого уровня: в семидесятые годы только в США в лабораториях ежегодно убивали около 64 миллионов животных.
Но постепенно общественное мнение менялось. Работы по обучению языку дельфинов и человекообразных обезьян показали, что эти животные не только умны, но и обладают самосознанием; действительно, они узнавали себя в зеркалах и на фотографиях. В 1974 году для контроля исследований с использованием обезьян уже сами ученые создали Международную лигу защиты приматов. В марте 1978 года индийское правительство запретило вывоз из страны обезьян резусов в любые лаборатории. Судебное рассмотрение нескольких дел закончилось так, что, казалось, и животные иногда могут иметь свои права.
Ранее отношения между животным и его хозяином-человеком обычно рассматривались как отношения раба и рабовладельца, который может делать со своим рабом все, что пожелает. Теперь вопрос о собственности стал не самым главным. Так, в феврале 1977 года широкую огласку получило дело лаборанта, который выпустил в океан дельфина Мэри. Гавайский университет подал на лаборанта в суд, обвинив того в причинении материального ущерба – потере ценного лабораторного животного. Дело дважды рассматривалось судом присяжных, и университет проиграл.
В ноябре 1978 года суд разбирал дело об опеке над шимпанзе Артуром, который достиг большого искусства в языке жестов. Владелец шимпанзе, Университет Джонса Хопкинса, решил прекратить исследования и продать животное. Обучавший шимпанзе Уильям Левин обратился в суд и получил право на опеку на том основании, что Артур научился языку и поэтому уже не мог считаться животным.
– Одним из самых важных доводов истца, – сказал Мортон, – суд счел тот факт, что других шимпанзе Артур называл «черными существами». Когда Артура попросили рассортировать фотографии шимпанзе и людей, он правильно разделил их на две стопки, но свой снимок положил в ту стопку, где находились фотографии людей. Ошибка исключалась, потому что во второй раз Артур поступил точно так же. Очевидно, он не считал себя шимпанзе, и суд решил, что Артур должен оставаться со своим учителем, поскольку их насильственная разлука могла бы повлечь за собой серьезную психическую травму.
– Эми плачет, когда я оставляю ее одну, – сказал Эллиот.
– Когда вы собираетесь проводить эксперименты, вы просите у нее разрешения?
– Обязательно.
Эллиот улыбнулся. Очевидно, Мортон понятия не имел, что значит ежедневно работать с Эми. Без ее согласия было просто невозможно сделать что бы то ни было, даже отправиться в автомобильную поездку. При своей недюжинной силе Эми могла быть очень своенравной и упрямой.
– У вас есть доказательства того, что она соглашалась на эксперименты?
– Видеозаписи.
– Она понимает суть предлагаемых вами экспериментов?
Эллиот пожал плечами.
– Она говорит, что понимает.
– Вы применяете систему поощрений и наказаний?
– Когда изучаешь поведение животных, без этого не обойтись.
Мортон нахмурился.
– Каким формам наказания вы ее подвергаете?
– Ну, когда она плохо себя ведет, я ставлю ее в угол лицом к стене, а иногда отправляю спать раньше обычного и не даю любимого желе с арахисовым маслом.
– А как насчет пыток и электрошока?
– Это просто смешно.
– Вы никогда не прибегали к физическим наказаниям?
– Она же здоровенное животное. Обычно я боюсь, что Эми выйдет из себя и накажет физически меня.
Мортон улыбнулся и встал.
– Все будет в порядке, – сказал он. – Любой суд постановит, что Эми находится под вашей опекой и именно вы должны принимать решение, что делать с ней дальше. – Мортон с минуту помедлил. – Вероятно, мой вопрос покажется вам странным, но не могли бы вы привести Эми в суд в качестве свидетеля?
– Думаю, это возможно, – ответил Эллиот. – Вы полагаете, что может возникнуть такая необходимость?
– В вашем случае нет, – сказал Мортон, – но рано или поздно возникнет. Помяните мое слово: в течение ближайших десяти лет состоится по меньшей мере одно судебное разбирательство об опеке над приматом, овладевшим языком, когда в качестве свидетеля будет выступать сам примат.
Эллиот пожал руку Мортону и напоследок задал еще один вопрос:
– Между прочим, если я захочу вывезти Эми из страны, могут ли возникнуть какие-либо проблемы?
– Если станет известно, что готовится судебное разбирательство об опеке, то проблемы могут возникнуть при пересечении границы, – ответил Мортон. – А вы собираетесь вывезти ее из США?
– Да.
– Тогда мой вам совет: делайте это как можно быстрее и ни с кем не делитесь своими планами, – сказал Мортон.

* * *
Эллиот появился в своем кабинете на третьем этаже здания зоологического факультета в начале десятого.
– Звонила доктор Росс из Фонда защиты природы в Хьюстоне, – сообщила ему его секретарь Кэролайн. – Она уже летит в Сан-Франциско. Три раза звонил мистер Хакамичи, сказал, что у него очень важное дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109