К машине подбежал парнишка в униформе и забрал мой чемодан с сумкой.
Девушке-администратору я сказала свою фамилию и заполнила карточку. В сопровождении менеджера и пыхтящего носильщика поднялась на второй этаж. Номер двадцать шестой. Парнишка поставил мои вещички и протянул ладонь, я дала ему три марки – он так честно сопел, что показалось неприличным заплатить меньше. Он поклонился и вышел. Менеджер, стрельнув взглядом в его руку, разошелся на целую речь, рассказывая об удобствах моей комнаты. Но мне очень быстро надоело его вымогательство. Я объявила ему, что палас слишком яркий, стены слишком темные, а ванная маленькая. Он пожал плечами, забормотал какие-то объяснения, но я и слушать не стала, а просто добавила, что и вид из окна в довершение ко всему слишком скучный. Поняв, что ловить нечего, менеджер убрался. Заказав по телефону кофе, я стала распаковывать вещи.
Время уже было самое обеденное, но сначала нужно определяться.
Привезли кофе. Подумав, я согласилась и на салат. Разложив на кровати содержимое своих баулов, уселась за стол и, включив телевизор, начала изображать из себя Юлия Цезаря. Одной рукой держала вилку и тыкала ею в салат, другой доставала кости. Глазам пришлось сложнее, чем рукам, – им еще и телевизор достался. Смотреть было нечего – одни сериалы или новости.
Я покачала кости в левой ладони и бросила их на стол. 25+9+17 – «Ваш партнер покажется вам чрезвычайно элегантным».
Все ясно, и вопросов больше нет. Этот рассказ означает, что после душа я надеваю костюм цвета морской волны и белую блузку под него. Черные туфли, черную сумку. Ну и брошку, наверное. Там видно будет.
Идя в душ, я думала о проблеме глобальной трудности: браслет на руке не будет ли перебором? Часы с брошью сочетаются нормально. А браслет? Насколько же элегантным будет мой партнер, чтобы так же элегантно смотрелась с ним и я?
Проявив нерешительность, я отложила все эти сочетания на потом. Трудно, трудно жить в такой неопределенности.
Меньше чем через час я уже спускалась на первый этаж и нравилась себе вся. Такое бывает не всегда. Но – бывает.
До выхода в свет было все еще рановато, и я решила провести разведку на местности.
Маленький ресторанчик с баром при моем отеле уже обслуживал своих постоянных клиентов, те, кто не вкушал пищу, где-то прятались – народу вокруг не было. Я уточнила у девушки за стойкой, где находится турнхалле – тренажерный зал, оставила ей ключ и пошла осматриваться.
Полусонный лысый дядька выписал мне абонемент на семь дней и впустил в длинный коридор.
В первой же комнате налево, большой и светлой, размещался прекрасный набор снарядов для атлетической подготовки. Очень милые блестящие штучки сверкали призывно и ожидающе. У меня все мышцы застонали от предвкушения. Зал был почти пустым, если не считать толстой тетки, крутившей педали на велотренажере. На руле лежал разноцветный журнал, и она низко склонилась над ним. Не иначе – «Пентхауз». Ну, до нужных габаритов ей крутить еще долго-долго.
Я все внимательно осмотрела и вышла. Тут же на меня налетел высокий рыжеватый мужчина. Злобно взглянув, он движением плеча впечатал меня в стену и быстрым шагом вышел из турнхалле. Я была элегантной, поэтому не ответила соответствующе. Не успела просто. Что же такое нехорошее находится в соседних помещениях, от чего он так огорчился?
В следующей комнате мужская раздевалка – дверь открыта и нет никого. Дальше – женская. Мой шкафчик номер четыре. Я повертела ключик на пальце – нечего там смотреть, наверняка обычные вешалка и полка.
Из последней комнаты направо раздавались какие-то непонятные звуки. Я осторожно заглянула, а затем вошла. Здесь были душевые кабины более чем двухметровой высоты, с запирающимися изнутри дверями. Рядом с одной стояла озадаченная девушка в розовом спортивном костюме и, постукивая в дверь ключом, о чем-то громко спрашивала. Из кабины слышался мужской стон. Казалось, мужчина хотел закричать, но что-то ему мешало. Сверху из кабины валил густой пар. Девушка увидела, что вошел еще кто-то, и теперь уже начала спрашивать у меня какие-то глупости. Я даже и не вслушалась. Повернувшись, рысью вернулась в турнхалле, схватила блин с ближайшего ко мне тренажера – приятный такой блинчик, прямоугольный, килограмма на два – и вернулась в душевую.
Эта дуреха продолжала выстукивать свою никчемную морзянку. Отодвинув ее ладонью и повесив ей на плечо свою сумочку, я два раза ударила ребром блина по краю двери, где был замок. И полутора раз было бы достаточно. Дверь открывалась наружу, я ее и дернула.
Почти рядом с нею на полу лежал мужчина с окровавленной головой, голый и красный от кипятка, мощным дождем льющегося сверху. Отшвырнув блин в сторону, я подхватила раненого за плечи и выволокла из кабины. Оглянувшись, увидела, что девушка исчезла вместе с моей сумочкой. Я не успела еще ничего произнести, как она уже показалась в дверях с тем лысым дядькой, выдающим абонементы.
Обалденно проговорив:
– О, майн Готт! – дядька убежал.
Девушка, присев на корточки, начала причитать:
– Георг! Георг!
Моя сумочка, болтавшаяся у нее на плече, терлась по полу.
Я взяла ее. Девушка подняла на меня глаза и со слезами что-то сказала. Я пожала плечами, ответила по-английски:
– Мей би, – и пошла отсюда обратно к себе в номер. По дороге подобрала блин – когда я его кидала, то на полу разбила несколько плиток. Блин я положила на место. На выходе мимо меня пронеслась целая толпа во главе с лысым: двое в белых халатах, двое в униформе и еще двое – видом обыкновенные туристы – торопились на дармовое зрелище, наверное.
1 2 3 4 5 6 7