Ему бы еще и бородку клинышком. Тогда точно получился бы вылитый… Да еще Васькой звать.
Второй был более приятным господином. А может, я просто для него как бы сделала скидку, потому что он был на моей стороне.
В отделении они меня внимательно выслушали. Пришлось, конечно же, выложить, что по просьбе клиента вела наблюдение за объектом.
Козел Вася уперся и без просмотра имеющегося видеоматериала отпускать меня категорически отказался. И даже видик откуда-то приволок.
До конца все же они смотреть не стали. Засовестились, наверное, все-таки.
Козел вдруг сразу признал в дамочке Дарью Лисицину, жену известного в Тарасове коммерсанта. И откуда, интересно, он ее знает? Сам, что ли, был одним из ее избранников? Я, к примеру, до того дня, пока не начала снимать ее на видео, и понятия не имела, что в нашем мирном городе имеется такая модель. Я, конечно же, листаю на досуге журналы мод, но все эти фамилии… Черт бы их побрал. Этих самых моделей поразвелось, как тараканов в грязной квартире.
А потом, у меня личная портниха. Она сама следит за всеми новшествами в моде. Так что мне имя Дарьи Лисициной ни о чем не говорит.
— Это, надо заметить, нарушение прав человека, — важно произнес всезнающий Вася. — Я считаю, что будет вполне справедливо, если она подаст на вас в суд и потребует возмещения морального ущерба. Пленка пока останется у нас. Я отдам ее госпоже Лисициной-Захаровой, она сама решит, как поступить.
Я ничего не успела ответить. У меня вновь зазвонил сотовый. Моя клиентка не просто волновалась. Она сходила с ума:
— Таня, вы не посмеете меня бросить в такой трудный момент. Помогите мне, я вас умоляю! Одна надежда на вас.
Я ответила очень коротко:
— Возьмите себя в руки. Уже еду.
А пленка… Спорить с этим козлом бесполезно.
Ой, да наплевать мне уже на все на свете. Защитничек прав человека, тоже мне отыскался. Она, значит, гуляя направо и налево, не нарушает права своего мужа. А тот, кто взялся вывести ее на чистую воду, тот нарушает.
И вообще, нашли кому лапшу на уши вешать. Я не хуже их знаю законы. Правда, если уж честно, то в нашем суперправовом государстве, где каждый день принимаются новые законы, и при этом ни один из них не работает как положено, никто не может похвастаться их знанием.
И если бы не чрезвычайные обстоятельства, которые вынуждают меня очень спешить к клиентке, попавшей в беду, отдала бы я эту пленку, как же. А теперь она просто не имела для меня никакой ценности. Поскольку тот, для кого предназначался данный материал, уже умер и не сумеет по достоинству оценить мои старания.
Эти бумагомаратели по всем правилам составили протокол изъятия видеоматериала. Не забыли, разумеется, указать число и время, с точностью до минуты. Я подписала всю эту галиматью и с облегчением вздохнула, оказавшись на улице.
— Черти полосатые. Чтоб вам пусто было. Весь мой труд титанический коту под хвост.
Я завела движок и задумалась.
Очень уж интересная ситуация складывается. Что-то тут не так. Не знаю, что конкретно, только не нравится мне все это. Очень не нравится. Интуиция мне подсказывала, что я вляпалась во что-то очень нехорошее, липкое такое. Назад из этого «что-то» дороги уже не будет. Однозначно.

Глава 2


Я позвонила в дверь квартиры моей клиентки и услышала в ответ еле слышное: «Кто?»
— Людмила Васильевна, это я, Таня Иванова.
— Вы одна? — ее голос дрожал.
— Одна. С кем же мне еще быть? Открывайте.
— Господи, Таня, я думала, что не дождусь вас. С ума тут схожу. — Она, всхлипывая, возилась с дверным замком и никак не могла с ним справиться. Видно, здорово напугана и очень волнуется.
Наконец дверь приоткрылась. Хозяйка сначала осторожно выглянула на площадку и только потом впустила меня.
— Проходите. Таня, слава богу, что вы пришли. Я в шоке, не знаю, что мне делать. Господи, — она воздела руки к небесам, — за что ты меня так наказываешь? Чем я тебя так прогневила?
Людмила Васильевна обхватила голову руками и навзрыд заплакала. Я обняла ее за плечи и погладила по руке:
— Успокойтесь. Что теперь поделаешь? Рассказывайте, что случилось и как он погиб?
— Пройдите в кухню, Таня, и вы сами все увидите. Это ужасно, ужасно! Это так ужасно, что я даже не могу поверить, что все это случилось со мной. Не могу. Мы сидели с Димой за столом и пили вино. Разговаривали. Потом я ничего не помню. Я отключилась почему-то. Не знаю почему. Но это действительно так. А когда пришла в себя, то чуть с ума не сошла. Тут такое, такое… — Она со стоном выдохнула. — Вы мне, наверное, не поверите. В подобное трудно поверить.
Я сняла осенние ботинки, которые любовно именую коньками, повесила куртку на вешалку и направилась в кухню.
Господи! Тут словно Мамай прошел. Стол сдвинут. На нем недопитая бутылка токайского и два фужера с остатками вина на донышке. Недоеденная шоколадка. Одна табуретка валяется.
На рабочем столе видеокассеты. Похоже, что Дмитрию Петровичу так и не удалось увидеть, чем занимается его молодая жена в свободное от работы и домашнего хозяйства (если она им занималась) время.
На полу кровь. И в этой луже крови лежал Дмитрий Петрович, совершенно бездыханный. В его груди торчал кухонный нож солидных размеров. Такими обычно капусту шинкуют.
На щеке покойника глубокая царапина — след от ногтей. Волосы с едва заметной проседью взлохмачены, словно его таскали за чуб.
Первое, что мне пришло в голову в тот момент, — все это работа Людмилы Васильевны, а теперь она просто пытается выкрутиться и сделать из меня дурочку, которая поверит во что угодно.
1 2 3 4 5 6 7